Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Шрифт:
– С ведома мистера Рубинштейна?
– Полагаю, что нет. Но эти ваши браслеты – вы продали их?
– Несколько недель назад.
– Знаете фамилию человека, который их купил?
– Не могу вам сказать.
– Почему?
– Было бы неэтично открывать фамилию покупателя, – вежливо ответил он.
В голове у меня ярко вспыхнула догадка.
– На тот случай, если я профессиональный вор и собираю сведения? Так вот, я не вор. Но эти подделки обнаружены в коллекции Рубинштейна.
Кое-кто выражает настроение изгибом губ, а опускание века передает полную перемену мысли. Мой собеседник воспользовался
– Сомнений в точности данного сообщения нет? – отважился спросить он.
– Ни малейших.
Он немного помолчал, а потом проговорил:
– Я знал мистера Рубинштейна. Пару раз помогал ему. Он был по преимуществу художником. И ни за что не позволил бы положить браслеты, которые я продал, в свою коллекцию. Кстати, как случайно мне стало известно, у него имелись оригиналы.
– Кто еще это знал?
Торговец пожал плечами.
– Каждый, кто интересуется подобным вопросом, мог бы ответить, где находятся качественные вещи. Дом Рубинштейна рассматривался чуть ли не как общественная собственность, нечто вроде музея.
– И вы все равно не хотите сообщить, кто купил браслеты?
Торговец заколебался.
– А если я не скажу?
– Естественно, этим заинтересуется полиция. Подмена означает для Британского музея тяжелую финансовую утрату, помимо художественного аспекта данной проблемы.
– Да, – согласился мой собеседник, потирая нос. – Верно. Я не знал того человека. В таком месте, как это, начинаешь быстро различать людей, которые хотят купить что-то необычное, возможно, для перепродажи, и настоящих коллекционеров. Тот человек принадлежал к первому типу. Он вошел и попросил показать браслеты. Сказал мне: «Они не подлинные, так ведь?» Но в их подлинности поклялся бы кто угодно. Я заметил, что для обнаружения разницы нужно быть специалистом, а он усмехнулся: «Да, но каков процент специалистов среди населения?»
– Вы сказали ему, что оригиналы находятся в коллекции Рубинштейна?
– Нет, сэр, это сказал он. Спросил, видел ли я их, и я ответил, что не удостоился такой привилегии. Конечно, фотографии лучших экземпляров появлялись время от времени в таких журналах, как «Конесер» и «Арт коллектор». Он произнес: «Этот человек, Рубинштейн, очень счастливый. Мало кто может позволить себе потакать своим увлечениям в таком масштабе». У меня мелькнула мысль, что мало у кого есть увлечения, стоящие потакания.
– И он купил браслеты?
– Да.
Торговец назвал сумму.
– Расплатился чеком?
– Нет, сэр. Наличными.
– Вам не показалось это странным?
– Он говорил как американец. Они часто платят купюрами.
– Вы, конечно, не сохранили эти купюры?
– Они были однофунтовыми. Во всей пачке не было хотя бы одной пятифунтовой.
– И это не вызвало у вас подозрения?
– Я торговец, сэр, а не полицейский, – ответил он.
Я улыбнулся, но он походил на распустившего иглы дикобраза. Потребовалось время, чтобы привести его снова в спокойное расположение духа.
– Это слишком крупная сумма, чтобы носить ее при себе, – произнес я, – но, вероятно, он принимал участие в заговоре. Вас, конечно, уже спрашивали о браслетах?
– Несколько раз.
– Значит, он знал цену. Это важно. Раньше вы не видели его?
–
Когда я повернулся к двери, Крук вспомнил, что следует спросить о дате продажи. Она состоялась через два дня после того, как мы с Фэнни осматривали браслеты.
– Плохи наши дела, – мрачно заметил Крук, останавливая такси, платить за которое предстояло мне. – Теперь – как нам обмануть суд? Это нужно каким-то образом сделать.
Глава семнадцатая
Опасность есть в едином волоске.
Таких скверных ночей у меня давно не было. Я лежал без сна, пил бренди, курил сигары, строил версии и всякий раз приходил к одному и тому же выводу. Кто еще знал, где находятся оригиналы браслетов? Десятки людей, по словам Филда, торговца на Рочестер-роу. Кто знал, где находятся эти копии? Многие, в том числе Фэнни. У кого имелась возможность подменить их? Ответ, казалось, был написан на каждой стене, к которой я поворачивался. Часов в пять я перестал ломать голову и отправился на прогулку. Утро было прохладное, пасмурное, мир казался прозрачным, как пузырек воздуха. Я двинулся к одной из тихих лондонских площадей. Сквозь черную железную изгородь видел сухие стебли цветов на темных клумбах и обшарпанные зеленые скамьи, которые весной окрасят заново. Такса, нескладное животное с как будто бы неправильно приставленными задними лапами, смотрела на меня с балкона второго этажа, где мертвые лозы дикого винограда создавали природный барьер. Возле пивной лежала, свернувшись клубком, белая кошка.
Я кружил и кружил по площади, пытаясь сложить кусочки своей головоломки в какой-то иной рисунок. Человеком с рыжей бородкой почти наверняка был Рэнделл, и если это он, то Фэнни не спастись. Все будут утверждать, что Рэнделл получал сведения непосредственно от нее. Когда он узнал о китайских украшениях? Видимо, какой-то знаток просветил его. Я представлял свою встречу с Рэнделлом, как вытяну из него признание под дулом пистолета и застрелю, если он попытается втянуть сюда Фэнни. Смелых намерений у меня было множество. Только я не знал, как их осуществить. Я проходил под окнами гаражей, под зелеными, белыми и синими ставнями живописных домиков, осторожно огибал спящую кошку и вдруг сообразил, что привлек внимание полицейского. Тот стоял на углу площади, разглаживая черные усы, и оценивающе глядел на меня. До меня наконец дошло, что веду я себя подозрительно. Пройдя в очередной раз мимо него, я заколебался, не свернуть ли на тихое шоссе, где первые грузовики направлялись к рынку. Для первых омнибусов было еще рано, но вскоре должны были появиться и они. Я все еще колебался, когда полицейский приблизился ко мне.
– Потеряли что-нибудь, сэр? – спросил он.
– Ничего такого, что можно найти на этой площади, – ответил я.
– Если знаете, где потеряли это…
– В том-то и беда.
– А давно?
– Года два назад.
Он напрягся.
– Не понимаю, сэр.
– Это не вещь, – объяснил я, – а человек.
Полицейский прикрыл рукой рот, чтобы спрятать улыбку.
– Женщина, сэр?
– Нет, бывший заключенный.