Профессиональное убийство

Гилберт Энтони

— Найти работу наперсника Лал — большая удача? — пренебрежительно спросила она, натягивая толстую перчатку с крагами.

— Ты совершенно бесцеремонна, Фэнни! — воскликнул я.

Фэнни не обиделась, лишь пожала плечами.

— Почему ты хочешь испортить отношения между Брайди и Роуз Пейджет? — продолжил я. — Ты ведь не собираешься за него замуж?

— Нет, — подтвердила Фэнни.

— Тогда ради соблюдения приличий могла бы оставить их в покое. Но приличия тебя никогда не заботили. Будь

ты моей женой, Фэнни, я бы избил тебя. Кстати, ты согласишься? Я имею в виду — стать моей женой?

Эти слова не могли удивить Фэнни больше, чем меня самого. Их не было у меня ни на уме, ни в воображении. Ничто не могло быть дальше от того типа жены, какую я хотел бы иметь, если только женюсь, чем эта будоражащая, ненадежная, недосягаемая Фэнни. Мужчинам в сорок восемь лет нужно немного покоя; женитьба на ней походила бы на бурю в обнесенном стеной саду. Это все равно, что жениться на электрическом угре. Не успела Фэнни ответить, как я произнес:

— Разумеется, я шучу. Тебе хотелось бы этого не больше, чем мне.

Фэнни наклонилась, чтобы прикурить сигарету, и наши взгляды встретились.

— «Не следует играть с чужими душами. Важно спасать свою», — процитировала она. — А если б я сразу же ответила «да»?

— Я поймал бы тебя на слове, — улыбнулся я, — и по крайней мере заслужил бы сочувствие большинства людей в этом доме. А ты не поехала бы обратно в город вечером.

Фэнни засмеялась.

— Я не собираюсь замуж, — заявила она. — Я давно уже спланировала свою жизнь.

— И мне в этом плане места нет?

— Ни малейшего, дорогой Саймон. Сэмми заставляет себя ждать.

— Рубинштейн повезет тебя в город? — воскликнул я. — Он сломает себе шею. Видела, какая ночь?

— Он довезет меня только до Кингс-Бенион. В шесть двадцать восемь оттуда отходит поезд.

— На который тебе не успеть, — угрюмо предупредил я.

— Очевидно, ты ни разу не ездил с Сэмми. Для него умеренная скорость — около восьмидесяти миль в час. Однако если не поторопится, ему придется развивать девяносто.

— А что скажет Лал?

— Видимо, будет довольна мной впервые за время нашего знакомства.

Вернулся Паркинсон и сообщил:

— Лал спускается сюда. Ты уверена, что поступаешь разумно?

Он опасливо взглянул на Фэнни.

— Ничуть. Но у всякого игрока свои пределы риска.

Фэнни улыбнулась. Я восхищался тем, как она ухитряется не выдать нам совершенно ничего. Я не знал, действительно ли ей звонили или нет. Во всяком случае, желания вдаваться в подробные объяснения у нее не было.

Тут вошла Лал.

— Фэнни, что это значит? — спросила она. — Руперт говорит, сегодня вечером ты едешь в город?

— Мне позвонили по телефону, — ответила та равнодушно. — Нужно ехать.

Лицо

Лал застыло.

— Мне очень жаль. Я не могла этого предвидеть и дала Уинтону на этот вечер выходной.

— Ничего. Сэмми отвезет меня в Кингс-Бенион. Он сказал, мы успеем к поезду, отходящему в шесть двадцать восемь.

— Только с риском для жизни. Вам на него никак не успеть.

— Тогда можно ехать медленно и успеть на восемь ноль три. Поезд этот неудобный, надо делать пересадку в Мидморе, но придется ехать на нем, раз нет выбора.

Фэнни была поистине несносной, но и Лал не лучше. Она стояла у стола, и глаза ее пылали яростью. — Сэмми не повезет тебя, — заявила она. — В такую ночь я не позволю ему даже пойти в деревню. Рискованно отправлять человека в такую погоду. И он никогда не умел водить машину в темноте. Если тебе нужно ехать, то тебя отвезет Руперт.

Паркинсон сразу выразил согласие. В холл торопливо вошел Рубинштейн в двубортном пальто и кепке. Увидев Лал, он воскликнул:

— О, ты здесь! Я думал, ты у себя в комнате. Твоя горничная Рита сказала. Послушай, Лал, нужно срочно вернуться в город, и я отвезу Фэнни к поезду в шесть двадцать восемь. Вернусь к ужину.

— Ты не поедешь, — сказала Лал. — Сам знаешь, что не можешь водить машину в темноте. Чего доброго, угробишь ее и себя. Если ей надо ехать, пусть ее везет Руперт.

Рубинштейн был все еще в хорошем настроении; он покачал головой и нагнулся за чемоданом Фэнни. При всех своих деньгах в душе он был простым человеком и даже решал те проблемы, для выполнения которых у него были наняты люди.

— Сэмми, поставь чемодан! — крикнула Лал, и мы все обернулись на ее голос. Она походила на женщину в маске: лицо было белым, как мел, глаза горели. Была непреклонна, как одна из троянок в театральных постановках. — Ты никуда не повезешь Фэнни.

Сделать худшего хода Лал не могла. Лицо Рубинштейна побледнело, во взгляде мелькнул гнев.

— Мы едем немедленно, — сказал он и поднял чемодан. — Иначе я наверняка опоздаю к ужину. Придется торчать в Кингс-Бенион до восьми часов.

— Фэнни будет этим довольна, — мягко промолвила Лал.

Сцена эта была прямо-таки фантастичной; мы просто не верили своим глазам и ушам. Однажды я видел, как пламя поднялось в кустарнике с неожиданностью фокусов Маскелайна и Деванта. Несколько минут я стоял и смотрел на него, потом до меня дошло, что эта реальность — трагичная. И тем вечером я стоял, переводя взгляд с одной женщины на другую, воспринимая происходящее не всерьез, скорее, как человек, смотрящий мелодраму из партера и ждущий развязки. Она не заставила себя долго ждать и оказалась до нелепости неожиданной. Казалось, даже Рубинштейн не сразу ее понял.