Профессионалы
Шрифт:
– Хорошо, мы за домом сестры установили наблюдение, – сказал терпеливо Орлов, словно ничего не слышал. – Допустим, парень появится, традиционный вопрос: что делать? Задерживать? С одной стороны, совершенно неизвестно, он совершил убийство или нет? Убиты два сотрудника, они были в форме. Но железнодорожник был в гражданской одежде. Выстрелы произведены с расстояния трех-пяти метров. Может, он стреляет в каждого мужчину, который к нему подходит? Начнем задерживать, а он откроет стрельбу?
– Значит, если он у сестры появится, в квартиру лезть не надо. Выпустить на улицу, подловить момент и взять под руки, – ответил Гуров. – Если убийства совершил он, то и пистолет он носит постоянно. Эксперты установят. – Он пожал плечами.
Гуров чувствовал
– Чего-то устал, Петр Николаевич, – сказал он, прямо глядя полковнику в глаза. – Если вы меня хотите подключить в это дело, то я категорически против. У меня тоже труп, пусть один, но ребенка.
– Лева, я тоже против. – Орлов вздохнул. – Дело в том, что генерал Турилин – за.
– Надо объяснить. Константин Константинович…
– Я объяснял. – Орлов прижал ладонью лежавшую перед ним папку. – Константин Константинович всего лишь начальник управления. Для нас с тобой Турилин вот. – Он провел ладонью по макушке. – А в другом кабинете ему сказали, что Москва – столица. И чтобы в столице ни одного выстрела не прозвучало. А он считает тебя лучшим и ошибается. Я лучше тебя! – Орлов распалился, повысил голос: – Старшим группы захвата должен быть я, а не ты! Потому как у меня такой случай в жизни уже место имел! А ты, извини, Лева, еще сопляк и ситуации ни черта не понимаешь!
Гуров неизвестного убийцу не видел, не представлял, думать о нем не хотел, разговор для него носил абстрактный характер о ситуации, которая может возникнуть, а может и нет, да еще неизвестно – когда. И почему Петр Николаевич все так близко принимает к сердцу, тоже непонятно.
– Когда прекратятся блатные родственные дела? – продолжал Орлов. – Когда-то Турилин работал с тобой, знает тебя лучше, чем других оперативников. Значит, майора Гурова – вперед? Лева, куда вперед? Он же тебя к черту в зубы засовывает! Если Петренко убийца, то, скорее всего, маньяк. А ты их щупал, хотя бы видел? А Петр Николаевич Орлов, – он ударил себя в грудь, – в руках держал. Ну, скоро шестьдесят, ну, полковник, так и жизнь кончилась?
Орлов поднялся из-за стола, сцепил пальцы, хрустнул ими, как это делает порой Турилин, явно передразнивая начальника, чуть растягивая слова, заговорил:
– Вы, Петр Николаевич, простите, алогичны. Я, к примеру, сижу в данном кабинете и даю указания вам. Вы разрабатываете операции, инструктируете и руководите, а оперативный состав выполняет свои функции. – От тщательного подбора слов и подражания интонации генерала у Орлова лицо вытянулось, стало интеллигентнее.
– Хорошо иметь среди старых знакомых генерала, – сказал Гуров. – Блат – великое дело. Значит, я всего лишь оперативный состав, который выполняет свои функции?
– Нет, Лева, ты – принц датский. – Запал у Орлова кончился, он вздохнул и опустился на стул. – Не знаю, когда тебя начинать накачивать?
– Появится фигурант у сестры, нет, неизвестно, – ответил рассудительно Гуров. – Лучше обождать.
– Договорились, – легко согласился полковник. – Сейчас прямо и начнем, так как ты ничего не понял и понимать не желаешь.
– Константин Константинович прав, вы несколько алогичны, Петр Николаевич.
– Дело на контроле в министерстве. И здесь объявится Петренко, в ином месте, опергруппу к нему поведет майор Гуров. – Орлов загнул палец. – Это логика не моя, а руководства. Я тебя должен обучать и направлять? Прекрасно. Иди домой, отдыхай.
И хотя не первый год работал Гуров с полковником, привыкнуть к парадоксальным выводам до конца не привык. Лева сначала опешил, затем сказал:
– Спокойной ночи, Петр Николаевич. – И быстренько ретировался.
Орлов остался один, некоторое время посидел неподвижно, затем взял чистый лист бумаги. Необходимо составить план-инструктаж: что говорить, о чем молчать, но помнить. Да, растерялся, старик, расслюнявился. А Гуров опасности не понимает.
Если псих убьет сотрудника, то карьере Гурова конец. А если
Он снял телефонную трубку, сухо сказал:
– Орлов говорит. Лейтенант, соедините меня с генералом.
Накануне
Лева проснулся рано, в начале седьмого, взглянул на часы, чуть повернулся на бок и закрыл глаза, но Рита тут же откликнулась:
– Тебе сегодня раньше?
– Нормально, – буркнул он. – Спи.
Она обладала каким-то сверхъестественным чутьем. Иногда он просыпался, открывал глаза, лежал неподвижно, и тут же звучал голос жены. На его удивленный вопрос, как это ей удается, Рита пожимала плечами и говорила как о естественном и всем понятном:
– Ты же, когда не спишь, дышишь совсем иначе.
– Может, мне не дышать? – шутил он.
– Да нет, лучше уж дыши, – отвечала она.
Такая чуткость и умиляла, и радовала, и раздражала, и утомляла.
И сегодня Рита села, зевнула:
– Встаю. Ольге надо раньше, чего-то они собирают – то ли ржавое железо, то ли старые газеты.
Он, не открывая глаз, видел, как жена кулачками, по-ребячьи трет глаза, проводит ладошкой по рыжим вихрам и тянется за халатом. Она бесшумно выскользнула из комнаты, он вытянулся на спине, шумно, безбоязненно вздохнул. Последние дни в их взаимоотношениях наступило похолодание, временами переходящее в заморозки. Лева, в семье человек легкий, иронично-шутливый, почти всегда в хорошем настроении, после убийства девочки больше отмалчивался, и его собственные девочки реагировали болезненно. А что он мог? Как выражаются женщины – поделиться? Рассказав о случившемся, с себя он груза не снимет, а Риту придавит, она женщина, у нее сестренка, начнет видеться всякое. И вообще, мужчина имеет право делиться только радостью. Горбы забот и неприятностей он обязан таскать молча.
В квартире звякнуло, брякнуло, послышался грохот, словно вошел взвод солдат. Встала Ольга, понял Лева и постарался переключиться с семейных неурядиц на иную тему, более приятную:
«Петр Николаевич вчера… Как это однажды пошутил Станислав: у нас не отдел, а дивизия. Василий Иванович есть, он имел в виду Светлова. Петька есть, назначим Фурманова, заведем лошадей… и шашки наголо. С Крячко отношения налаживаются? Как сказала бы Ольга: фигушки и без масла. Просто трудно сейчас, а Станислав – мужик, потому терпит и молча пашет. Как только вырвемся, так все и вернется на круги своя. Расстаться нам следует, не моя забота, каким Крячко станет старшим. Пусть Орлов решает, ему на то и оклад, и кабинет персональный, и персональная машина. Так и решим, Петр Николаевич. Вчера он каким-то больным казался. Убийцу предстоит задерживать? А мы что? На новенького? Разных задерживали».
Мысли цеплялись друг за друга и, одновременно перескакивая, убегали в прошлое, потянуло на философию. Задержание преступника? Звучит напряженно, тревожно, чуть ли не как отсчет перед вылетом в неизвестное: пять, четыре, три, два, один, пуск! На самом деле задерживать подавляющее большинство преступников неопасно.
На кухне снова громыхнуло. Это Ольга напоминала, что существует, что в школу еще не ушла.
Опасна при задержании шпана, особенно когда собьется в стаю. Оказавшись в кабинете один, такой супермен зачастую начинает плакать и называет дяденькой. Ну, конечно, опасны индивидуумы, статья у которых предусматривает высшую меру. Лева слышал, что в Греции во времена «черных полковников», подчеркивая опасность борцов против режима, коммунистов приговаривали к трем-пяти расстрелам. Уголовник знает, что стреляют однажды, и этого хватает. Он в тюрьму идти и ждать решения суда не хочет. Людям, которые приглашают такого уголовника пройти с ними, следует поберечься.