Профессионалы
Шрифт:
– Он хороший парень, скажи? Ты его любишь?
– Гуров не девка, – буркнул один из борцов.
Крячко лукаво глянул на ребят и занялся борщом.
– Старший группы захвата! Слышал? – спросил Симоненко. Леня почему-то не указал на Терентьева и Прохорова, а ударил в грудь себя. Хотя он в группу входил, но непосредственно к захвату имел отношение косвенное.
– По Би-би-си. – Крячко подмигнул и добавил в борщ горчицы.
Ободренный столь явной поддержкой, Леня распалился.
– Интересно получается! – Он развел руками. – Каждый из ребят может медведя в рукопашной завалить. Я стрелок – с десяти шагов в дом не промахнусь. А Гуров? Чего он такого
Крячко хлебнул еще борща, поморщился, откинулся на спинку шаткого стула, взглянул на Леню доброжелательно, с умилением.
– Прав ты, Леонид, просто исключительно! – произнес он ласково. – Ничего такого майор Гуров не умеет. Но если понадобится, Лев Иванович даже из тебя классного оперативника изготовит. Хотя ты – как это? – Он толкнул от себя тарелку с борщом. – Название, внешний вид и цена, а на вкус – пойло!
– Ты, Стасик…
– Я тебе не Стасик! – Крячко поднялся, прихватил со стола бутылочку, похлопал богатырей по гулким спинам, на Симоненко даже не взглянул, ушел, не прощаясь.
– Ты, Леня, обиду не копи. – Саша Прохоров широченной ладонью прижал тонкую кисть Симоненко к столу. – Нам на одном ковре кувыркаться.
– Мы на тебя очень рассчитываем, – поддержал товарища Витя Терентьев.
Гуров шел по коридору к себе в кабинет, когда его остановил коллега, тоже майор и старший группы Николай Иванович Туров. Группы соперничали, хотя оперативники и не строители, но система учета работы существует и сравнивать можно. Часто подшучивали и над созвучием фамилий: Гуров – Туров, и оба Ивановичи, и майоры. Но по сути своей они являли точную и полную противоположность. Майора Турова товарищи не любили или относились равнодушно, популярностью он не пользовался. Человек способный и очень трудолюбивый, он Гурову откровенно завидовал. Общеизвестно, что людей одноцветных, только хороших либо плохих, не существует. Каждый в крапинку, в полосочку, с плюсами-минусами. Вполне возможно, что Туров отличный семьянин, любит природу и хорошо разбирается, скажем, в классической музыке.
Туров взял дружески Гурова под руку и пошел с ним в ногу.
– Значит, группку создали, – тихо и понимающе заговорил он. – Тебя, естественно, во главу. А кто здесь против тебя? Никого. Только не пойму я руководство, что же тебе мальчишек насовали?
Туров, якобы случайно, остановился у окна, развернул Гурова лицом к свету, смотрел сочувственно, но тон и взгляд коллеги были лживы до неприличия.
– Благодарностей у тебя, Лева, пропасть, а ордена нет! – Туров разыгрывать дружелюбие перестал, глядел с откровенной издевкой. – И не дадут! Ты напросился в игру, где ставки неравноценные. Выиграешь, тебя по плечу похлопают, может, часики с гравировочкой подарят. А если ты проиграешь, Лев Иванович, знаешь, что с тобой сделают?
У Гурова вспотели ладони, во рту появился привкус чего-то несвежего. Он мог уйти, мог сказать слова грубые либо ласковые о порядочности, но стоял молча, смотрел в лицо майора завороженно. В открытом зле и уродстве, так же как и в доброте и красоте, есть нечто притягательное.
Туров не понимал, что Гуров сейчас чувствует себя как человек, попавший в террариум. Гады, конечно. Однако любопытные.
– Мальчики у тебя в группе, слов нет, – продолжал Туров, смакуя, – больно торопливые. У Терентьева женушка на последнем месяце, а у Саши Прохорова
Гуров присел на подоконник.
«Плохой человек? Сволочь? – Лева никак не мог подобрать подходящее определение. – Он же меня из седла хотел вышибить. Если кого-нибудь из ребят убьют, он радоваться будет. Если двух, то ликовать! Если он со мной так разговаривает, то как он ведет себя с задержанными? Он же садист. И что люди о нас всех думают после встречи с Туровым? Паршивая овца все стадо портит? Нет, он не овца, мы не стадо, все сложнее. Что же начальство? Ну, генерал слишком высоко, ему видно плохо. А дружочек мой, Петр Николаевич Орлов? Как же можно туровых в нашей системе хоть день держать? Все равно что садисту, который наслаждение от чужой боли получает, разрешить зубным врачом работать. Куда же ты смотришь, начальничек?»
Гуров наконец отлепился от подоконника и пришел в свой кабинет.
Здесь его ждал Крячко.
– Я Бориса в район отпустил, – сказал он. – Пусть побегает, зеленый стал.
Гуров лишь кивнул, не мог забыть разговор, переключиться, сел за стол, пытался вспомнить, зачем снял Крячко с территории и попросил приехать?
– Зачем я тебя вызвал? Не знаешь? Я по телефону вчера ничего конкретного не говорил?
– Что-то о личной версии, Лев Иванович, – ответил Крячко несколько удивленно. – Вы сказали…
– Откуда «вы» появилось? – Гуров вспомнил разговор с Орловым. – Дистанцию устанавливаешь?
– Больно вид у тебя зачумленный.
– Ты майора Турова знаешь?
Крячко пожал плечами, считая вопрос праздным, не ответил.
– Что он за человек? – спросил Гуров. – Отвечай, пожалуйста.
– Подонок. Все знают.
– А чего мы молчим?
– Говорите. – Крячко цинично улыбнулся. – Погляжу, что у вас получится? Или вы хотите моими руками? Представляю: капитан Крячко, без году неделя в МУРе, поднимается на партсобрании и бездоказательно начинает убеждать офицеров-коммунистов, которые и без него отлично знают…
– Станислав, чего ты такой злой? – перебил Гуров. – Ну, глуп мой вопрос, признаю.
– Ты у нас добрый! – Крячко говорил шепотом, хотя и были они в кабинете одни. – Ты меня год за горло держишь и умиляешься своей доброте. Вы, Лев Иванович, цельно-золотой. И пробу вам надо прямо на лоб поставить, чтобы все видели и не сомневались.
Странно, но Гурову от злых слов товарища на душе полегчало, словно гнойник вскрыли, боль еще чувствовалась, но отпускало.
– Загибаешь. – Гуров неожиданно рассмеялся, провел пальцами по лбу. – Не надо клейма, я больше не буду. Есть для тебя дело. – Он отпер сейф, вытащил тоненькую папочку, перебросил на стол Крячко. – Я данной версии цветастое название придумал: «Дуплет в угол». Сколько меня продержат, неизвестно, а работу спросят. Так что читай, вникай, задавай вопросы и двигай. Я посижу, бумажное хозяйство приведу в порядок.
Гуров вынул из сейфа папки, разложил на столе. Крячко сидел напротив, читал рапорты и справки по версии, которую пытался создать Гуров, заложив в фундамент кусочек мела.
«Все это вилами на воде писано, – рассуждал Крячко, перечитывая справки. – Но, признаться, ты, капитан, мелок в руки не взял, ямочку на нем не углядел и ничего похожего не придумал».
Из отделения милиции позвонил майор Светлов, доложил, что провел очередной инструктаж участковых инспекторов, спросил, нет ли чего нового.