Профессорская дочка
Шрифт:
На самом деле мой приятель-банкир не интересуется Илюшиным современным искусством. Димочке пришлось сказать папе, что он сам все это нарисовал: просто немного походил в художественную школу на Фонтанке – и вот, картины. Это секрет от Ильи. У Димочки на самом деле очень хорошая, отзывчивая душа.
Илья рассказал о своих выставках и показал в лицах, как давал интервью.
Димочка считает Илью самовлюбленным, зацикленным на себе типом, но это неправда. Да, он почти все время рассказывает о себе – про таких людей неодобрительно говорят «он полон собой».
Я показала Илье «Варенье без свидетелей» во всей красе, с мумзиком на обложке. Илья сказал: «Машка, гениально, но я бы сделал лучше». В смысле нарисовал обложку.
Димочка сидел с нахальным лицом, пытался им выразить, что наши с Ильей успехи очень камерные и оба мы гении среди себя, а не Леонардо да Винчи или Джоан Роулинг. Но это в Димочке говорит юношеский максимализм – ему кажется, что или покорить весь мир, или совсем ничего не нужно, даже на четвертый урок не нужно.
А я считаю, у кого какие успехи. Иначе можно зайти совсем далеко и решить, что и «Неопытное привидение» недостижение, атак себе… Когда Леонардо да Винчи писал «Мону Лизу», а Джоан Роулинг сочиняла «Гарри Поттера», наверняка у них на кухне кто-нибудь тоже сидел с лицом…
– Помнишь, у меня в январе была выставка… Это был успех! Просто супер… Все работы продались за один день.
– Здорово, – обрадовались мы с Димочкой.
– Пришли ВСЕ, – многозначительно добавил Илья, – вся московская элита… Меня такие люди хлопали по плечу, говорили: «Ты гений, я беру у тебя все!»
– И что?
– На следующий день все уехали кататься на лыжах, и… все. Ни одного чека. Зато обо мне написали в журнале «Вестник искусства», он у меня один, я тебе потом покажу. Сделай Гению еще омлет и дай еще печенья.
У Ильи здесь дела – продвижение на питерский рынок. Потому что Москва само собой, а Питер само собой. Он ходит на презентации и светские тусовки, знакомится там с разными людьми, которые опять приглашают его на презентации и светские тусовки, и там он опять с кем-нибудь знакомится. И сегодня у него днем пять встреч, а вечером три презентации.
– Художник должен творить, а не тусоваться, – сказал Димочка как бы в пространство. А на самом деле надеялся занять хотя бы часть четвертого урока склокой о месте художника в обществе.
– Нужно уметь заводить связи, уметь нравиться, – поучительно сказал Илья.
– Все-все-все творили при чьем-нибудь дворе. Например, при дворе Лоренцо Великолепного одновременно творили Боттичелли, Микеланджело, Доменико Гирландайо. И еще Леонардо да Винчи и Поллайоло, – торопливо сказала я. – Представляете, Кватроченто, золотой век Ренессанса, и ничего, все при одном дворе.
Димочка совсем не боится, что Илья обидится, а я очень боюсь. Илья только говорит, что любит тусоваться и продвигаться, а на самом деле любит, но не настолько. На самом деле я понимаю его стремление к сферам и знакомствам – ведь, если ему нужно получить заказ на оформление
Вот если бы мне нужно было не просто взять заказ на перевод и отнести его обратно, а продать каждый свой перевод?.. Я бы тоже стремилась к сферам и знакомствам, и ходила бы на презентациях с бокалом вина, и небрежно пристраивалась к группам людей, и говорила: «Вы слышали про посудомоечную машину «Трио»? Давайте пообедаем вместе, и я вам покажу, как ее очень легко установить…» Ужас! Не-ет, все-таки Димочка еще очень мал.
Димочка презрительно фыркнул:
– Это унизительно – всем нравиться.
– Тебе это не грозит, – заметил Илья. – Кстати, тебе не пора в школу?
– Мне позвонят, – туманно отозвался Димочка.
Кто ему позвонит, директор школы? Скажет: «Дорогой Димочка, если ты выспался и наговорился, начинай потихоньку собираться на четвертый урок»? Он у меня дождется, что я буду выставлять его во двор, когда у меня гости! А сама в это время буду устраивать свою личную жизнь с заграничным любовником, с Адой, со всеми! С Вадимом, если он когда-нибудь зайдет.
Илья отправился на встречи и презентации. Пришел поздно ночью, прилег на мой диван и мгновенно заснул, бормоча: «Машка, ты же понимаешь, перелет, разница во времени и все такое…»
Может быть, Димочка прав и Илья не мой любовник, а Чемодан? Это я сказала сама себе, потому что Илья уже спал.
Ночью оказалось, что Илья все-таки мой любовник. Непонятно, кому это надо, но уж точно не мне и не Илье. Но тут ничего не поделаешь – у нас так повелось.
Может быть, он делает это потому, что я хозяйка дома, а он вежливый гость?
Может быть, я делаю это потому, что он гость, а я вежливая хозяйка дома?
А утром было все как всегда.
Во-первых, неловко, как будто это был немного инцест, как будто Илья – мой двоюродный родственник Илюшечка.
А во-вторых, как будто вообще ничего не было…
Секс с Ильей – это доказательство того, что дружба мальчика и девочки возможна. То есть у нас с Ильей хоть и секс, а на самом деле чистая дружба. То есть ночью точно что-то было, а утром как будто ничего не было, и мы просыпаемся просто друзьями, которым ник чему касаться друг друга, и в глазах у нас нет никакого отсвета ночи, и ни одного жеста, ни одного взгляда, ничего – как мальчик Кай и девочка Герда. Хотя я подозреваю, что между Каем и Гердой с самого начала была любовь, просто они были еще маленькие и думали: это такая дружба.
Утром зашли Ада с Семой – без кастрюльки. Я небрежно сказала в прихожей: «А у меня мой американский любовник». Ада не поверила, заглянула в комнату, и Илья помахал ей с дивана. А я гордо на нее посмотрела – вот, пожалуйста, любовник как любовник, лежит на диване, и не нужно считать меня неполноценной!
Может ли быть, что люди часто путают секс с тщеславием? Боятся, что если у них нет секса, то Ада посчитает их неполноценными? И от этого у них получается не счастье, а такое чувство, что ночью ничего не было? А если и было, то зачем?