Профиль незнакомца

Уильямс Аманда Кайл

Моя фирмочка не давала мне скучать, и дела пошли в гору. Мы оказывали традиционные следственные услуги, занимались поиском лиц, пропавших без вести, и беглых должников, осуществляли проверку помещений на предмет подслушивающих устройств, ловили беглецов от правосудия и время от времени оказывали услуги, не входящие в перечень официально рекламируемых.

– Денвер, – усмехнулся Нил. – Мы застукали его. Он купил там дом.

Нил – блондин, обычно слегка лохматый и, как минимум, с однодневной щетиной на подбородке. Он сидел перед экраном компьютера, кубинская рубашка расстегнута до пупа. Нил всегда казался мне слегка не на своем месте в городе без пляжа, где можно было бы весь день бездельничать. Я наклонилась над ним, чтобы взглянуть на экран: от него пахло кофе и «травкой», его

личным спидболом.

Например, по просьбе крупной корпорации со штаб-квартирой в Атланте мы пытались обнаружить местонахождение бухгалтера, который скрылся из города с содержимым корпоративного сейфа, в том числе с горой наличности. Компания не хотела предъявлять официальные обвинения, и, насколько я понимаю, там предпочитали уладить дело по-тихому: просто найдите бухгалтера и сообщите нам, где он. Я не спрашивала, почему. Что-то в этом сейфе, очевидно, стоило того, чтобы его вернуть, но что именно – это меня не касалось. Мои дни в правоохранительных органах остались в прошлом.

– Чувак срывает пятьсот кусков, – сказал Нил и заправил свои длинные светлые волосы за уши. – И едет в Денвер? Это надо же!

Нил был первым, кому я позвонила, когда у меня родилась идея своего детективного агентства. Мне был нужен его опыт. Он прекрасно шарит в компьютерах. И из тех чуваков, что учились в старшей школе с запертой дверью в спальню, с компьютером на коленях, под веществами и подростковым желанием ниспровергать все на свете. По сути, Нил – хакер, чрезвычайно успешный хакер, который попал в список киберпреступников ФБР, а затем работал у них консультантом. Он на зарплате у нескольких гигантских корпораций: будучи не в силах его одолеть, они наняли его в качестве эксперта по безопасности. Нилу платят за то, чтобы он их не взламывал. Это делает его чистой воды вымогателем. Но его всегда хорошо иметь рядом, не так ли? И работает он задешево. Деньги ему не особо нужны – он делает это, потому что ему это нравится. Но нравится ему это только тогда, когда он сам себе хозяин. Значит, он работает, когда хочет работать, и на своих условиях. С этим у меня проблем нет. Нил – ценное приобретение, и большую часть времени мы с ним отлично ладим.

Он отвернулся от монитора и впервые за это утро посмотрел на меня. Я была в шортах-карго, в рубашке с закатанными по локти рукавами и вся в царапинах после моего не совсем удачного ночного приключения по принудительному исполнению залога. Нил отхлебнул кофе и бросил на меня внимательный взгляд.

– Ты собираешься поехать за этим парнем в Денвер?

Я покачала головой.

– Я просто хочу, чтобы мне заплатили.

– Ставлю десять баксов на то, что они хотят, чтобы ты поехала туда и заполучила то, что он взял из их сейфа. Готов на что угодно спорить, что дело тут вовсе не в деньгах. Не иначе как они подделывают бухгалтерские книги или фальсифицируют ставки. Или же это какие-то секс-видео.

Я тоже думала об этом.

– Все равно не катит.

Он улыбнулся и сквозь светлые ресницы посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

– Боишься сломать ноготь?

– Ты так точно боишься, но кто такая я? – выпалила я в ответ.

Нил, похоже, на мгновение утратил дар речи.

– Трусливая кошка, – парировал он, и наш день начался с детских обзывалок, что было нашим излюбленным занятием.

Снаружи донеслось «хуга-хуга». Через несколько мгновений дверь распахнулась, и в наш офис, ухмыляясь, вошел Чарли Рэмси. Нил посмотрел на меня и улыбнулся. Мы работаем по предварительной записи. Постоянных посетителей немного, только Чарли, Раузер и моя подруга Дайана, которую я знаю со школы. Чарли неизменно возвещал о своем приезде, гудя клаксоном на руле велосипеда. Он работает велокурьером, и, насколько я могу судить, у него интеллект двенадцатилетнего подростка, что делало его весьма подходящим для нас. Мы используем приходы Чарли как повод забить на работу. Что приятно для всех.

В округе ходило немало историй о том, как Чарли в сорок с хвостиком лет оказался на велосипеде с клаксоном. Все они – вариации одной и той же темы: идеальная работа, отличная семья, не жизнь, а сказка, пока на перекрестке Десятой улицы и Пичтри-стрит его не сбил бронированный

банковский грузовик и навсегда сделал его инвалидом. Жена и дети бросили его, сам Чарли потерял карьеру и дом. Как-то раз он сказал мне, что у него сильно болит шея, а еще его мучают головные боли, от которых он готов лезть на стенку. У него также проблемы с речью. Когда он взволнован, начинает говорить невнятно и очень громко, а если учесть, что Чарли вечно в велосипедном шлеме, который сидит немного криво, и вы вынуждены кричать ему на ухо, разговор с ним может выглядеть ну, скажем, слегка сюрреалистично. У него случаются моменты взрослой ясности ума, но они мимолетны. Большую часть времени Чарли просто большой глупый ребенок. Однажды я спросила о его прошлом. Он рассказал об аварии. Говорил лишь о том, что было после аварии, но ни разу о том, что было до нее. Как будто до этого просто ничего не было. В тот редкий и серьезный момент Чарли сказал мне, что следующая секунда вашей жизни способна изменить все. Он провел несколько месяцев в реабилитационном центре Шеперд в Атланте и узнал, что тамошние пациенты называли нас, тех, кто снаружи, ВД – временно дееспособными. Еще одно напоминание о том, что жизнь изменчива. Этот урок я усвоила еще до того, как Чарли ворвался в нашу жизнь, но я никогда не забуду его серьезность в тот день. Мы не видели его пару недель и всегда беспокоимся за него. Чарли целыми днями крутит педали на своем велике, пробираясь сквозь коварные дорожные пробки Атланты, и, поскольку у него якобы только половина головного мозга, он похож на бомбу замедленного действия. Раузер и Нил заключили пари на десять баксов, что он попадет в аварию уже в этом году и так далее. Я делаю вид, что я выше всего этого.

Чарли приезжает в разное время, тут особо не на что рассчитывать, поздним утром или ближе к вечеру, но обычно несколько раз в неделю, всегда улыбаясь и редко без подарка. Летом это может быть поношенная бейсболка, полная ежевики. Зимой он сажает в кашпо у нашей входной двери анютины глазки. В двух кварталах отсюда есть питомник, и мы думаем, что Чарли щиплет цветы ночью, когда единственная преграда между ним и грядками ярких анютиных глазок – это пять футов сетчатого забора. Похоже, ему нравятся желтые с темно-фиолетовыми глазами, те самые, что по совпадению, вечно в дефиците на длинных деревянных столах питомника.

Он вошел, улыбаясь, в маленьком шлеме, скособоченном на макушке, и в очках в толстой оправе, которые он носит, подтолкнув их до самых бровей. На нем была форма курьера – шорты, футболка с вышитой на ней эмблемой, короткие белые носки. Тело худощавое и сильное. Мускулы на ногах говорили о том, что Чарли своего рода спортсмен. Но то, как он держал голову, как время от времени подергивался, как временами смотрел, разинув рот, на что-то, что, видимо, приковывало его внимание, все это наводило на мысль о том, что с бедным Чарли что-то очень даже не так.

Он протянул свою перевернутую бейсболку и произнес:

– Фиги. – Слишком громко, но зато так невнятно, что это прозвучало, скорее, как «флики». – Ты любишь флики, Кей? Нил, тебе они нравятся?

– Свежие флики? – спросил Нил. – Круто. Где ты их стибрил?

Чарли указал на дверь.

– С гребаного дерева, – сказал он, явно довольный собой. Нил расхохотался и одобрительно похлопал в ладоши. Он усердно учил Чарли ругаться.

Я укоризненно посмотрела на Нила.

– У моих родителей во дворе растет фиговое дерево, Чарли, – сказала я. – Хочешь посмотреть, как они их едят? – Я открыла холодильник и нашла упаковку итальянского сливочного сыра. Мы с Нилом ели его со всем, что у нас было – от побегов сельдерея до бутербродов. – Ты умеешь обращаться с ножом, Чарли? Можешь разрезать их пополам?

Чарли кивнул.

– Я умею ножом чистить рыбу.

– Вот это да, – сказала я и натерла на маскарпоне чуточку апельсиновой цедры, а затем добавила немного меда. Чарли осторожно окунул чайную ложку в мед и капнул на каждую фигу, как и следовало. Я последовала его примеру, но только взяв примерно вдвое меньше шоколадно-ореховой пасты. Мы на секунду застыли на месте, любуясь нашим кулинарным шедевром.

– Черт, как же красиво! – сказал Чарли.

– Обещаю, они тебе понравятся, – сказала я.