Прогноз гадостей на завтра
Шрифт:
– Фроська, – радовался мужик. – Залезай в машину. Как живешь?
Я села в тачку. Сказать правду? С прежней работы в частном лицее пришлось уйти, уж очень противные попадались родители. А чтобы не чувствовать себя приживалкой, даю уроки музыки в ближайшей школе, получая за это двести рублей в месяц. Не имею детей и мужа.
Я еще раз окинула взглядом роскошное пальто Эдика, вдохнула аромат дорогого парфюма и начала с энтузиазмом врать:
– Все чудесно. Вышла замуж, родила двух мальчиков, концертную деятельность бросила, сам понимаешь, при наличии детей делать карьеру музыканта
Я перевела дух и вытащила из кармана дюбели.
– Побежала за шурупами, прямо как была, в жутком виде, а тут ты!
Эдик расхохотался:
– Ремонт! Тогда понятно. Ей-богу, я расстроился, когда тебя увидел, чистая бомжиха…
– Видел бы ты мою квартиру! Все двенадцать комнат в разгроме, а муж, как всегда, умотал в Америку.
– Ты сама обои клеишь?!
– С ума сошел? Бригаду наняла, итальянцев, разве наши хорошо сделают?
– Слышь, Фрось, – предложил Эдик, – поехали, попьем кофейку, потреплемся…
– Но мне домой надо.
– Да брось, позвони, скажи, через час придешь, ну давай, столько лет не виделись!
Я растерянно пробормотала:
– Но я одета не лучшим образом…
– Наплюй, поедем в «Макдоналдс», там никто и внимания не обратит, сядем в углу, поболтаем, ну давай, давай…
И он завел мотор.
Неожиданно я весело сказала:
– Давай! И правда, сто лет не разговаривали.
– Отлично, – обрадовался Эдик, и мы покатили вперед.
Наверное, в этот момент мой ангел-хранитель попросту заснул или решил пойти пообедать, ведь ничто не помешало мне совершить поступок, последствия которого пришлось пожинать потом очень долго. Ну почему не началось землетрясение или пожар? Почему, в конце концов, автомобиль завелся и покладисто поехал в сторону «Макдоналдса»? Отчего не закапризничал, как моя старенькая «копейка», демонстрируя севший аккумулятор или забрызганные свечи… Да мало ли причин найдется у авто, чтобы не двинуться с места! Но нет, иномарка лихо покатила по проспекту, неся меня навстречу беде.
ГЛАВА 2
В «Макдоналдсе» мы устроились в китайском зале, в самом углу, развернули хрусткие бумажки, вытащили горячие булки с котлетами и принялись болтать.
– Где ты выступаешь? – поинтересовалась я.
– На кладбище, – преспокойно ответил Эдик, вонзая зубы в мясо.
В первый момент я подумала, что не поняла его, и переспросила:
– Кладбище? Это какой же зал теперь так мило называется?
– Кладбище – это кладбище, – хмыкнул Эдик, – могилки, памятники, венки, безутешные родственники…
Я разинула рот:
– Ты играешь на погосте? Где? У могил? Или в церкви, на органе?
Малевич захохотал:
– Фроська, ты идиотка. В православных соборах нет органа и музыки, там поют а капелла, это ты с католиками путаешь. Но я не играю.
– Что же ты делаешь?
– Я директор кладбища, правда, не слишком большого, притом не московского…
От изумления я чуть не пролила напиток, который «Макдоналдс» выдает за кофе-капуччино, и обалдело переспросила:
– Ты?! Начальник над захоронениями? Где?
– В изумительном
Я отказывалась верить своим ушам. Эдик Малевич, талантливый скрипач, – и такой пердюмонокль! Пьяные могильщики, бомжи…
Не замечая произведенного впечатления, бывший однокашник бодро расписывал красоты Белогорска, потом начал рассказывать о жене со странным именем Гема.
Минут через пятнадцать, когда мы, опустошив подносы, принялись за мороженое, Эдик внезапно вздохнул:
– Черт возьми!
– Что случилось?
– Да забыл в машине педерастку, а в ней мобильный. – В ту же секунду он протянул мне ключи и попросил: – Будь другом, принеси.
Сказать, что его предложение меня удивило, это не сказать ничего. За кого Малевич меня принимает? Он на своем кладбище растерял все представления о приличном поведении. Отправить даму за сумкой!
Очевидно, на моем лице отразились все эти мысли, потому что Эдик быстренько добавил:
– Извини, дорогая, знаю, это звучит как хамство, но у меня разыгрался дикий радикулит, пошевелиться не могу, а в барсетке еще и лекарства. Будь человеком, принеси.
Я рассмеялась и взяла ключи. Да уж, к сожалению, мы не делаемся моложе с возрастом, вот уже у моих одногодков начинаются проблемы со здоровьем. Хотя радикулит можно заработать и в юности. Улыбаясь, я вышла на улицу, открыла роскошный автомобиль и тут же увидела на заднем сиденье небольшую сумочку с кожаной петелькой. Сунув ее в объемистый карман куртки, я заперла иномарку и не торопясь вернулась в «Макдоналдс».
Эдик сидел, навалившись на стол. Похоже, беднягу сильно скрутило.
– Передвижная аптека прибыла, – сообщила я и, сев на свое место, взглянула на однокурсника.
От вопля меня удержала лишь мысль о множестве разновозрастных детей, весело болтавших почти за каждым столом. Эдик выглядел ужасно. Огромные, широко раскрытые, какие-то выпученные глаза не мигая смотрели поверх моей головы. Изо рта вытекала слюна, а губы были искажены гримасой.
Чувствуя легкое головокружение, я скользнула взглядом по трупу и увидела торчащую из левого бока рукоятку ножа. Собрав всю волю в кулак, я встала и пошла к лестнице, потом обернулась. Так, Эдик сидит спиной к залу, лицом к стене, перед ним стоит поднос, на котором громоздятся остатки чизбургеров, пакетики с недоеденной картошкой и упаковки с пирожками. Место тут укромное, со стороны пейзаж выглядит так, словно кавалер спокойно отдыхает, поджидая даму, пошедшую в туалет.
– Где у вас главный? – схватила я за рукав девчонку в фирменной рубашке «Макдоналдса».
– Главный по чему? – улыбаясь во весь рот, осведомилась служащая.
Потом, увидав мое замешательство, пояснила:
– У нас есть директор по персоналу, директор по еде…
Я тяжело вздохнула. Если бы Эдик отравился, следовало обращаться к тому, кто отвечает за харчи, но Малевича пырнули ножом.
– Начальник службы безопасности на месте?
– А вон он у центрального входа, – показала девица пальцем на высокого темноволосого мужика в безукоризненном костюме.