Прогноз гадостей на завтра

Донцова Дарья

Я раскрыла было рот, чтобы выдать с головой Мулю, но тут Лизавета спросила:

– Киргизия где?

– Вот, – сунул пальцем Кирюшка в карту.

– Чего делаешь! – завопила Лиза. – Пятно поставил.

– Ну и фиг с ним, – пробормотал мальчик.

– А вот и не фиг, мне два балла влепят.

– Нет, – влез Ваня, – Киргизия не тут. Здесь, куда ты ткнул, Уральские горы.

– Ну и что? – вскинул брови Кирка. – Там и есть.

– Нет, – засмеялась Юля, – Киргизия была союзной республикой.

Ниже смотрите, правее.

– Улан-Батор, – прочитала Лиза.

– Во, – восхитился Кирюшка, – правильно. Это их киргизский главный город.

– Ой, не могу, – всхлипнул Ваня. – Это ж в Монголии!

– А ты откуда знаешь? – хором поинтересовались дети.

– Так там у меня кореш служил, летчиком, точно знаю, Улан-Батор в Монголии!

– Тут еще какой-то Улан-Удэ есть, – пробормотал Кирюшка. – Это одно и то же?

– Нет, – ответила я, – Улан-Батор и Улан-Удэ разные города!

– Тогда на какой фиг их одинаково назвали? – возмутился Кирюшка. – Слов, что ли, других не нашли? Специально небось, чтобы детей путать.

– А какая столица у Киргизии? – спросила Лиза.

Повисло молчание. Потом Сережка неожиданно вздохнул и заявил:

– Ну вы и дурни! Фрунзе!

– Как? – поинтересовалась Лизавета.

– Фрунзе.

Девочка пошарила глазами по карте и сообщила:

– Такого города нет.

– Ищи Прунзе, – велел Сережка.

– Ты же сказал Фрунзе?! – возмутилась Лизавета. – Издеваешься, да?

– Нет, – ответил Сережка, – просто они его переименовали из Фрунзе в Прунзе.

– А зачем? – недоумевала Лизавета.

Сережка вздохнул.

– Вот уж чего не знаю, вроде в киргизском языке нет буквы «фэ», для удобства произношения.

– Такого тоже нет! – возвестила Лиза.

– Разве есть киргизский язык? – удивился Ваня.

– Ну ты даешь, – засмеялась Юля, – а как они, по-твоему, разговаривают, на суахили?

– На каком хили? – не понял Иван.

– Замолчите, – взвыла Лиза, – мне завтра поставят два! На карте нет ни Фрунзе, ни Прунзе!

– Вспомнил! – закричал Сережка так, что кот Клаус подпрыгнул на стуле. – Пишкек.

– Как?! – недоверчиво спросила Лиза.

– Точно знаю – Пишкек.

– Просто ужас, – вздохнула Юля, – значит, он пишкекец, а она пишкекчанка! Жуть, ну кто такие названия дает!

– Это еще что, – влез Иван, – есть город Огрыз.

– Ну класс, – завопил Кирюшка, – он огрызок, она огрызка, а вместе они огрызки.

– В Крыжополе жить еще хуже, – парировал Сережка. – Интересно, как у них раньше писали лозунги – «Крыжопы, все на социалистический субботник!»?

– Мрак, – резюмировала Юля.

– Что такое социалистический субботник? – спросила Лизавета.

Юля хмыкнула:

– Ну, это когда ты выходишь на работу в свободный день.

– Зачем? –

удивилась девочка.

– Чтобы продемонстрировать энтузиазм.

– Кому?

– Партии и правительству.

– Какой?

– Что какой? – обозлилась Юля.

– Какой партии? – спросила Лиза. – Их же много.

Юлечка посмотрела на Сережку, тот хихикнул.

– Демократия, понимаешь! В те времена, Лизок, партия имелась одна. А началось все после того, как Ленин нес бревно на субботнике.

– Надувное, – фыркнула Юля.

Я тоже улыбнулась. Мой отец был очень внимательным человеком, наверное, отпечаток на его характер наложила профессия. Однажды папа со смехом сказал маме, показывая книгу «Воспоминания старых большевиков»:

– Взгляни, дорогая, я сделал элементарные расчеты. Знаешь, какой длины было бревно, которое Владимир Ильич нес на своем плече?

– Нет, – ответила мама.

– Примерно километр, – сообщил с самым спокойным видом отец.

Мать непонимающе глянула на него, а тот потряс книгой.

– Данный опус выпущен в пяти томах. На его страницах рассказы старых большевиков, всего четыреста пятьдесят интервью, и в каждом, подчеркиваю, в каждом, есть фраза: «Владимир Ильич вскинул бревно на плечо, я встал рядом». Ежели дубину тащили четыреста с лишним мужиков, то какой она должна быть длины, по-твоему?

– Немедленно прекрати, – рявкнула мама, – тут ребенок сидит!

… – Зачем таскать надувное бревно? – недоумевал Кирюшка.

– Анекдот такой есть, – вздохнул старший брат. – Каганович спрашивает: «Владимир Ильич, идете на субботник?» – «Нет, голубчик, опять проститутка Троцкий мое надувное бревно проколол».

– А чего смешного? – спросил Кирюшка. – Зачем этой Троцкой бревно дырявить?

– Троцкий был мужчина, – ответил Сережка.

– Только же сам сказал: проститутка; значит, женщина!

– О-о-о, – застонал Сережа, – больше не могу, между нами разница всего в четырнадцать лет, а кажется, будто в четырнадцать веков. Невозможно! Троцкий был мужчина, его убили, ледорубом…

Полный негодования, он повернулся, бутылка с кетчупом упала набок, красная струя выплеснулась прямо на карту.

– Блин! – заорала Лиза. – Урод кретинский! Испортил всю работу.

– Нечего на кухне сидеть, – вступилась за мужа Юля, – ясное дело, тут всего навалом стоит.

– Что же делать? – убивалась Лиза.

– Давай языком слижем! – предложил Кирюшка.

– Муля, – заорала Лизавета, – поди сюда!

Мопсиха мигом материализовалась на кухне.

– На, – Лизавета сунула ей под нос контурную карту.

Всеядная Мулечка ловко заработала языком.

– Во здорово, – радовалась Лизавета, – даже следа не остается, пойду принесу карандашик поярче.