Программист для преисподней

Якубович Евгений Львович

Поздно вечером ко мне заглянул свекор. Он только что вернулся с работы и выглядел очень усталым. Вид у него был, пожалуй, не лучше, чем у меня. Под глазами круги, лицо бледное. Никогда не подумаешь, что только вчера вернулся с дачного отдыха. Мне показалось, у него тряслись руки. Но за это не ручаюсь: я плохо соображала тогда.

Он посмотрел на меня:

– Вот видишь, нельзя тебе так переутомляться. У тебя была очень тяжелая неделя. Я ведь тебя предупреждал…

И ушел, даже не спросив, как я себя чувствую. А мне было очень плохо. Все ночь я металась в бреду. Под утро сестра сделала мне еще один укол, и я уснула. Так я провалялась три дня. Наконец, я стала поправляться и окрепла настолько, что мне разрешили выйти погулять

возле дома. Я оделась, и первым делом побежала к телефону автомату, звонить Женьке. Была середина рабочего дня, и я говорила с той самой бабулькой. Она мне все и рассказала. Женьку нашли только во вторник. Вернее – то, что от него осталось. Его сбила машина на переходе через улицу. Тяжелый КамАЗ на полной скорости наехал на него и, не останавливаясь, умчался дальше. Женька погиб сразу. Скорая только зафиксировала смерть. Поскольку с ним никого не было и документов при нем тоже не обнаружили, то тело забрали в морг и нашли его там только во вторник, когда забили тревогу на работе. На похороны я тоже не успела. Все произошло без меня, пока я валялась в горячке дома. Где именно его похоронили, бабулька не знала.

Кое-как, на ослабевших ногах я вернулась домой. Закрылась в спальне и заплакала. Я очень, очень устала. Видимо, в глубине души я была готова к случившемуся. Я не рыдала, не билась в истерике, чего мне очень хотелось, а просто залезла в угол кровати, подтянула коленки к груди, уткнула туда голову и тихо плакала. Я поняла, что все кончено. Жизнь более не имела смысла. Прямо передо мной на тумбочке лежала пачка таблеток со снотворным. «Ну, вот и хорошо, – подумала я. – Просто засну, и никогда больше не проснусь». Я не стала играть в героинь романов, которые перед тем, как принять яд, метаются по комнате, заламывая руки, а потом пишут и рвут предсмертные записки. Я аккуратно, как будто перед сном, открыла коробочку с лекарством и не торопясь, одну за другой, стала вытаскивать таблетки. Вскоре коробочка опустела, а у меня в ладошке собралась полная горсть маленьких беленьких кружочков. Я рассматривала их, пересыпая из ладони в ладонь. Ничего страшного или зловещего в них не было. Обычные таблетки, таких за всю жизнь мы съедаем тысячи. Так я сидела довольно долго. Что-то мне мешало проглотить их. Наконец, я поняла. Меня держала мысль о том, что я поступаю как героиня слезливого женского романа. Я их не выношу: ни романы, ни героинь. И я просто сидела, играя с таблетками.

– Кхе, кхе, – раздалось вдруг в комнате.

Я оторвала взгляд от таблеток, за которыми следила, как завороженная, и увидела, что в комнате стоит черт. Чистенький, опрятно одетый, но все же настоящий черт.

– И охота вам разыгрывать такую банальную сцену, милочка? Вот уж не ожидал я от вас такого, ну, никак не ожидал!..

Мне стало стыдно, будто меня поймали за каким-то неприличным занятием. Суицидальное настроение улетучилось окончательно – было оно, видимо, не таким уж и сильным. Но я все же обиделась:

– А кто вы такой, чтобы мне указывать?

– Видите ли, можно сказать, что я тот, кто пришел вас спасти, но это будет выглядеть еще банальнее, чем ваши таблетки. – Черт оскалил зубы и нарочито закряхтел, что, по-видимому, соответствовало улыбке и смеху одновременно. – Да выбросьте вы их, наконец, не стройте из себя романтическую натуру. Вы же прекрасно понимаете, как это глупо!

– Ах ты, скотина, – разъярилась я окончательно. – Да что ты понимаешь, козел рогатый? На, подавись ты этими таблетками, я и не собиралась их глотать!

Я швырнула таблетки прямо в лохматую морду, и неожиданно успокоилась:

– Так кто же вы и откуда взялись?

– Кто я такой – вы, полагаю, поняли: не маленькая. А откуда я? Прямиком из того самого места, куда ваша душа могла отправиться в ближайшее время. После таких поступков у нас не церемонятся, знаете ли. Порядок у нас простой. Понятно?

– Допустим. И что же дальше?

Черт продолжил:

– Скажите,

милая, как вы думаете, куда попала душа вашего любимого, а?.. Правильно, в Рай. И чего же вы собирались добиться, выпив свои таблетки?

– А что мне оставалось делать? Конечно, это глупость, но я не могу дальше жить без него!

– А я и не говорю, что вы будете жить без него.

– Как это?

– Именно с тем-то я и прибыл! Да-с, сударыня! Что вы скажете, если я предложу вам сделку?

– Я увижу его?

– Да.

– Я согласна!

– На что?

– На вашу сделку! Что вы там задумали?

Черт несказанно обрадовался. Он даже подпрыгнул от удовольствия, изобразив несколько движений, напоминающих варварский танец.

– Благодарю, вот это я понимаю. Вот это по-нашему! Раз-два и готово! Я рад, что не ошибся в вас, Мариночка. Нет, но какова! Ни тебе истерик, ни слез! Вы меня просто покорили. Позвольте в знак признательности поцеловать ручку-с!..

С этими словами черт протянул ко мне свою волосатую лапу. Я взвизгнула и со всего размаху шлепнула по ней рукой:

– Не морочьте мне голову! Что конкретно вы предлагаете?

– А предлагаю я вот что, – черт помахал в воздухе покрасневшей лапой и на всякий случай отодвинулся подальше: – Я заберу вас отсюда к нам, в Ад. Живую, еще какую живую, не переживайте: ведь всему свое время… Нам, видите ли, нужны живые современные люди, скажем так, для консультаций. Вы там будете не одна, у вас будут очень симпатичные сотрудники. Поживете у нас, будете выполнять кое-какие поручения. Как обычно: пять рабочих дней и два выходных. Работать вы будете у нас, в Аду, а на выходных вы вольны делать что угодно. Если, например, решите отправиться в Рай и найти там своего возлюбленного, то никто вам мешать не станет.

– Почему я должна вам верить? Допустим, заберете вы меня к себе, а что будет дальше – я ведь не знаю?!

– Помилосердствуйте, у нас все по благородному. Вот ваше трудовое соглашение, остается только расписаться.

С этими словами черт протянул мне пергаментный свиток. Я развернула его. Несмотря на пергамент, договор был написан на самом современном бюрократическом языке. Текст пестрел «вышеупомянутыми» и «нижеподписавшимися», так что толком понять ничего было невозможно. Неожиданно черт стал меня торопить, сунул мне невесть откуда взявшееся перо, и стал подталкивать под руку:

– Вот видите, я же говорил, это стандартный договор. Подписывайте, и отправляемся!..

Посмотрев на хитрую рожу черта, я еще раз внимательно изучила свиток:

– А ну-ка, покажите мне пункт про Рай!

– Вот, пожалуйста, вот здесь, видите?

– Ничего не вижу! Тут написано, что мне предоставляется два выходных дня, которыми я могу распоряжаться по своему усмотрению.

– Ну вот, значит…

– Ничего это не значит. Берите перо и добавляйте пункт, что каждые выходные утром вы – лично вы, понятно? – отправляете меня в Рай, и забираете утром, через два дня, в начале рабочей недели.

Черт завыл от досады. Он забегал по комнате, начал причитать, что не имеет права изменять договор, что это стандартный бланк, что все вот просто подписывают, и никто ничего не требует. Я молча наблюдала. Поломавшись еще минут пять, черт угомонился. Взял перо и вписал в договор то, на чем я настаивала. Потом вручил мне перо, уважительно поглядел в глаза и сказал:

– Я чувствую, мы сработаемся.

– Так я очутилась здесь, – продолжила Марина. – Работа оказалось несложной, да и к жизни в общаге тоже можно было привыкнуть. В конце концов, я не за этим здесь оказалась. У меня была конкретная цель. В первый же выходной день я отправилась к Евлампию и потребовала отправить меня в Рай. Он принял меня очень тепло: мол, здравствуйте Мариночка, прошу вас проходите, присаживайтесь. Вы насчет поездки в Рай? Да, да, конечно, у меня уже все готово. Только вас и ждал. Пожалуйста, закройте глазки, а когда их откроете, вы уже будете в Раю. Кхе, кхе…