Программист и бабочка (сборник)
Шрифт:
– Задунайский конь и Вася Пупкин – это Сонины ники, а Сексуальная чертовка – Октябрина Ивановна. А больше никто, никто… – У Саши на глазах тоже выступили слезы. – Конечно, была бы у меня фамилия Пушкин, тогда бы читали… Потому что бабы забили Интернет… Марья Монцова, Меллер, Ларисина тоже… Сидят на детективах! Ларисиной легко убивать, она мент. А если вокруг человека всю жизнь одни отчеты бух… бух… бухгалтерские-е-е… на чем ему интригу постро-о-о-ить?!
Борька обнял Сашу, положил его голову к себе на плечо. Теперь экран стал намного доступнее. Равиоли сменились программой
– Убери их!
– Убрать всех? – Борька испуганно покосился на присяжных заседателей на экране.
– Всех! Ларисину тоже… – Саша подвел Пейтса к компьютеру. – Действуй! Тебе вирус написать – как семечки. Пусть исчезнут. Все их тексты. И Ларисины тоже.
– А-а-а, – Борька облегченно вздохнул. – Это мы мигом, сейчас алгоритмик забахаем.
Борька сдул шелуху с клавиатуры и забарабанил по клавишам, не отрывая взгляда от телевизора.
– Тут надо обобщение правильное сделать. Где твои рассказы? Вот это? Птирлиц, икая, шел по лесу, жуя яблоко и роняя зубочистки… За его спиной горбился рюкзак… Так, понятненько…
Саша, сопя от волнения, следил за Борькиными руками, как больной следит за действиями хирурга. Судья на экране стукнул молотком по столу: «Судебное заседание окончено». Борька взял последний аккорд на клавиатуре.
– Готово! Ищи теперь свою Ларисину.
В ту же минуту из соседней комнаты донеслось:
«Папа-а-ааа, у меня Пушкин пропал!» Прибежала дочь Борьки Настя.
– Нам по внеклассному нужно куплет из «Евгения Онегина» прочитать, любой, по выбору… А он вдруг исчез. И не находится…
– Во, видишь, дети пошли, ничего сами не могут, – Пейтс набрал в поисковике «Пушкин Евгений Онегин». Компьютер непривычно долго молчал, потом загудел, как испорченный пылесос, но все-таки выдал несколько строк: «Ресторан “Онегин”. Теперь Пушкина можно не только читать, но и есть! Для тех, кто понимает тонкость чувств – отбивная “Ленский”, незабываемый вкус!» Борька небольно ударил себя кулаком по лбу.
– Елки… это я Пушкина похерил? Как-то я про него не подумал…
Саша удивился:
– А Пушкина ты за что? Пушкин мне как раз не мешал.
Борька, прищурив глаз, просмотрел текст написанной программы.
– Понимаешь, я там такую логику заложил… удалить все, что выше уровня Туш… ну неважно… Доча, что вам в прошлый раз задавали? «Анна на шее»? Как ты это пишешь? Чехав или Чехов?» Чеховых поисковик не нашел, а на запрос «Анна на шее» выдал:
Красивую шею, животик, и ниже…Светланам и Аням оформят в «Престиже»!– А от Достоевского что-нибудь осталось?
Саша потянул к себе клавиатуру, набрал: «Достоевский Федор Михалыч Идиот».
– Достоевский
Но Борька уже снова уставился в экран телевизора. Саша потряс его за плечо.
– Пушкина ты, пожалуй, верни.
– Потом, потом, у меня сейчас «Давай поженимся»… Да верну я всех, за две недели никто твоего Пушкина искать не кинется… Так чувствительно… он ей сказал… а она ему…»
Через три месяца Тушкин снова постучался в Борькину квартиру.
– Не заперто, – прорыдали за дверью.
Когда Борька отсморкался, Тушкин бросил на журнальный столик пакет с чем-то прямоугольным.
– Вот, полюбуйся!
Борька с любопытством заглянул в пакет:
– Ух, книга! Сто лет не видел! Это что, снова начали выпускать?
– Ну да, ты же антивирус так и не выбрался сделать.
– И кого печатают?
Саша заволновался:
– Твой вирус не жрет, скотина, а я обязан оставить царапину на этой земле, понимаешь, обязан!
– Может лучше сына или дерево? Шучу-шучу, объясни толком…
– Чего ж тут непонятного. Твой вирус, его уже Идеальным Редактором обозвали. Издательства все, что им присылают, в сеть вываливают. И сутки ждут. Если вирус твою, скажем, повесть, уничтожил – значит, будут печатать. Причем, чем быстрее повесть исчезнет, тем она талантливее. Даже конкурсы на этом стали строить. И жюри не нужно. Время засекают… Вчера «Золотой Графоман» закончился: первое место – Ларисина, пятнадцать минут сорок секунд. Говорят, у твоего вируса безупречный литературный вкус.
Борька довольно усмехнулся.
– Классный я алгоритм забахал, да? Все, что выше уровня Туш… в общем, неважно.
Саша вздохнул и сказал как-то тоскливо:
– Сегодня моя «Пупырчатая выпь» выходит. В семнадцать ноль-ноль. Соня сказала, лучший мой роман. И Октябрина Ивановна…
Борька участливо посмотрел на друга.
– Помочь?
Саша замотал головой.
– Сам справлюсь… «Выпь» просто обязана исчезнуть… Разве что если уж совсем туго пойдет… Подтолкнешь… Ты приготовься… набросай там пока… «Пупырчатая выпь», запомнил? Только ее удалить, остальных не трогай. Там еще Хермонтов будет, с романом «Когда кошки чешут затылки», не перепутай, его тоже в семнадцать ноль-ноль вываливают…
Борька кивнул.
– Не боись, у меня ошибок не бывает.
Весь вечер Тушкин просидел, сжав руки и не отрываясь от компьютерного экрана, на котором зависло его произведение. У него даже голова разболелась от волнения. Соня принесла чай с бутербродами и шепотом сказала:
– Кажется, уже начинает исчезать… Видишь, тут «а» расплылось. И тут…
– Это я на экран плюнул, – обиженно сказал Тушкин. С отчаяньем откусил бутерброд, набрал Борькин номер, скомандовал: – Запускай!
Потом принял две таблетки снотворного и рухнул на кровать.