Прогрессоры (Лестница из терновника-3)
Шрифт:
— Уважаемый Господин Л-Та, — говорит Ри-Ё, чуть улыбаясь, — мы же не дома…
— Я чувствую себя не послом, а солдатом в походе, — заявляет Юу с ноткой самодовольства. — Опасности и лишения, лишения и опасности…
— Вы несправедливы к хозяевам, Уважаемый Господин Л-Та, — говорит Дин-Ли. — Они встречают нас, как своих соотечественников, и даже решили устроить поудобнее.
— Вы привыкли ко всему, Дин-Ли, — Юу пожимает плечами. — Это не худший случай, я понимаю… но и не лучший.
Ри-Ё смеётся. Юу вынимает из маленькой торбочки пирамидку прессованных благовоний, встаёт, зажигает
Зато чихают южане.
— Ну вот, — говорит Анну, — и здесь заводите свои порядки?
— Мой дорогой друг, — говорит Ар-Нель, — мне хочется надеяться, что запах мёда из Тай-Е не оскорбит ни обоняния, ни веры, ни этических принципов наших лянчинских союзников.
Юу накрывает тюфяк своим плащом.
— Не советую, — замечает Ар-Нель. — Не знаю, отчего мир настолько несправедлив, но почему-то всегда случается так: не затхлый тюфяк перенимает у плаща запах северных лилий, а плащ начинает пахнуть затхлым тюфяком.
Северяне тихо смеются.
— Язва, — говорит Анну тоном комплимента.
Всё спокойно и уютно. Из щёлок в каменных стенах тоненько посвистывают местные сверчки — металлический, чуточку скрипучий звук: «Вик-вик… вик-вик… вик-вик…» — будто где-то очень далеко покачиваются старые качели. Ри-Ё ложится рядом со мной, закидывает руки за голову, смотрит в потолок — как между балками перекрытий шевелятся глубокие чёрные тени. Мидоху так и сидит около спящего Маленького Львёнка, как часовой, поджав под себя ноги. В наступившей тишине становится слышно, как девочка с длинным рубцом на щеке и вороными кудрями, собранными в «конский хвост», лежащая на соломе неподалёку от нас, вполголоса нараспев рассказывает сказку своим подругам. Соседи прислушиваются.
— …А на берег, где спал солдат, спустились две гуо. Одна была похожа на женщину из сизого дыма, и глаза у неё сияли, как звёзды, а вторая напоминала язык пламени и очи её рдели, подобно углям. И дымная гуо сказала: «На свете нет более красивого юноши, чем этот солдат, Творец мне свидетель. Не будь я наречённой Иных Сил, я разбудила бы этого юношу, чтобы пить с его губ»…
— Дорогая сестра, — окликает Ар-Нель, — ты не могла бы говорить чуть громче?
— Я знаю эту сказку, — говорит Анну чуть сконфуженно. — Там дальше… неприлично, в общем. Спал бы ты, Ар-Нель, а?
— Мне хочется послушать, — возражает Ар-Нель.
Анну пожимает плечами. Юу садится так, чтобы лучше видеть рассказчицу. Девочка продолжает:
— Тогда огненная гуо сказала: «Есть юноши получше этого. Во Дворце Прайда живёт юноша, прекрасный, как парящий орёл — и рядом с тем, с Львёнком, этот показался бы плебеем — и только…»
Лянчинцы хихикают.
— Это наверняка не так, — говорит Ри-Ё, и его лицо делается мечтательным. — Если бы и в сказках аристократы были поголовно прекраснее плебеев, то сказок бы никто не рассказывал.
Теперь улыбаются и северяне.
— Конечно, — кивает девочка. — Так дымная гуо и сказала своей товарке. Только огненная гуо не поверила словам. Тогда дымная гуо воззвала к Творцу
— Нет, — говорит Анну. — Я ошибся. Слушай, сестра, ты что, не лянчинка? Ты — шаоя, нори-оки — или кто? Ты, сестра — ты меня удивила. Эта сказка даже неприличнее той!
Девочка смеётся.
— Что ты, Львёнок! Не во дворце Прайда, конечно, но, знаешь, все ведь рассказывают эти сказки! Я слышала её на базаре в Чангране — только рассказчик всё время оглядывался, как бы в корчму не зашёл Наставник… а вот присутствие компании волков его не смущало нимало.
Элсу вздыхает во сне и сворачивается клубком. Его бестелесный телохранитель укрывает его своим плащом поверх одеяла, говорит тихо и хмуро:
— Тише, вы! — а потом поворачивается к Анну. — Львёнок, она права. Прайд запрещает поединки среди мирных обывателей, да… но все ж дерутся. И наказания никого не останавливают особо. Такие дела. Даже волки дерутся, я слышал. Дерутся — а потом говорят: «Купил».
Анну тихонько свистит. Ар-Нель говорит девочке:
— Дорогая сестра, нельзя ли мне послушать, что было дальше с солдатом и Львёнком?
Но тут в наш барак — или казарму, как бы это поделикатнее назвать? — входит Кору. А с ней — зарёванный храмовый служка, днём я его уже видел.
— О, Кору, — обрадованно говорит Мидоху, — куда ты подевалась?
Кору, однако, подходит к Анну, а служку подтаскивает за локоть. Тот наступает на тюфяки и на ноги — и ему явно очень хочется провалиться сквозь землю.
— Что случилось? — спрашивает Анну, мгновенно насторожившись. У тех его людей, кто не успел задремать, сна — ни в одном глазу.
— Вот этого — Наставник послал в Чангран, — говорит Кору и толкает служку в спину. Служка смотрит на Анну умоляюще — и садится на колени, прижимая руки к сердцу. — Он должен был донести в Святой Совет, что вы все — предатели, — продолжает Кору. — Хорошо ещё, что ему вместе с плотью не откромсали остатки совести… он упирался, я слышала. А сам Наставник остался договариваться со вторым служкой, как убить Хотуру и свалить его смерть на нас.
— Вот мы и выспались, — говорит Ар-Нель. — И наш драгоценный союзник, глубокоуважаемый Львёнок Хотуру — тоже. Нам нужно его разбудить, Анну.
Анну обнажает меч, лезвием плашмя приподнимает голову служки под подбородок — глаза у бедолаги делаются вдвое больше природной нормы.
— Это правда, бестелесный? — спрашивает Анну с каменным лицом.
По щеке служки ползёт слеза, по шее, от клинка — тоненькая струйка крови.
— Да, Львёнок Львёнка, — еле выговаривает служка. — Мне надо… мне велели… к самому Гобну, Святейшему Наимудрейшему Наставнику, главе Совета… только что ж… я… как я могу… на Хотуру донести-то?