Прогрессоры
Шрифт:
Популярное сообщение!
1 октября 1-го года Миссии. Воскресенье. 12:05. Промзона Дома на Холме.
Похороны погибшего водителя должны были состояться примерно в полдень. Местом для будущего кладбища Сергей Петрович определил небольшую возвышенность на опушке леса примерно в четырехстах метрах к юго-западу от промзоны. Тихое и красивое место отлично подходило для этих целей - вид и природа вокруг располагали к медитации и философским раздумьям. Петрович был удовлетворен, что деликатная проблема с созданием кладбища решилась быстро и успешно, ведь когда-то все равно пришлось бы озаботиться таким серьезным вопросом, как место последнего приюта для усопших. Все во власти Провидения, и смерть - неотъемлемая часть
Пока Марина Витальевна проводила санитарную обработку и осмотр новоприбывших, старшие полуафриканки из бригад Антона Игоревича, Андрея Викторовича и Сергея Петровича посменно рыли могильную яму. Видимо, это занятие пробуждало в их сознании что-то такое, что заставляло их хранить на лицах торжественное и задумчивое выражение. Работали они молча, лишь изредка, блюдя важность момента, переговариваясь едва различимым шепотом - и к полудню могила была готова. Стандартная посмертная квартира в два метра длины, метр ширины и два метра глубины, чтобы не сумел разрыть ни один медведь. Разрытая могила, сырая и холодная, своим видом напоминала раскрытую пасть матери сырой земли, готовой поглотить еще одно тело, чтобы через некоторое время оно смогло прорасти травой и цветами. Поскольку при жизни погибший был мусульманином, то гроб при похоронах не требовался, а требовалось, как уже говорил Сергей Петрович, похоронить его до захода солнца, а это значит, что полдень - тоже подходящее время для похорон.
На похоронах присутствовал весь клан. Вечером они еще раз помянут этого человека, доставившего к ним свежую кровь, а пока необходимо придать земле его тело, которое Антон Игоревич уже подвез к будущей могиле на УАЗе. Тут же с одной стороны могилы - французские лицеисты, мадмуазель Люси и Ольга Слепцова. Они знали этого водителя меньше полусуток - он забрал их в пригороде Парижа, провез через половину Франции для отдыха и развлечений, а потом должен был вернуть обратно, но вместо этого доставил их сюда, найдя собственную гибель. Глаза французских школьников сухи - они не столько жалеют об этом человеке, сколько злятся на него, потому что, если бы он поехал по другой дороге, двигался быстрее или медленнее, то их автобус благополучно разминулся с бродячей межвременной дырой и сейчас они уже были бы у себя дома, с папами и мамами, сестрами и братьями, вспоминая о празднике, прекрасно проведенном на морском берегу. Это именно он привез их сюда, похоронив заживо в каменном веке - и многим кажется справедливым, что сам он сейчас лежит на краю сырой могилы.
С другой стороны большим полукругом (потому что их много больше чем французов) стоят Лани и полуафриканки, причем последние - смугленькие и короткостриженные - в первых рядах. Погибший сильно похож на них внешне, и им кажется, что они хоронят кого-то из своих - последнего мужчину племени, который не впал в грех людоедства. На глазах у многих стоят слезы, а девки помоложе откровенно плачут. Этот немолодой уже человек, которого они никогда не знали, стал им вдруг ближе самого родного из родных - возможно потому, что он был 'оттуда', и в то же время обладал поразительным сходством с ними, аборигенами этого девственного мира...
Посмотрев на это проявление истинного горя, пятнадцатилетний мальчик-мулат по имени Бенджамен, чьи родители переехали в Медон из Мартиники, выбрался из окружения своих одноклассников и перешел на другую сторону, встав рядом с Алохэ-Анной, которая приобняла его за плечи, будто младшего брата. Следом за ним вышла и присоединилась к полуафриканкам его ровесница французская арабка Камилла, которую тоже приняли как родную, хотя своей внешностью она лишь весьма отдаленно походила на полуафриканок. Быть может, как раз в этот скорбный миг эти двое и поняли,
Сергей Петрович подумал, что все это надо понимать так, что клан французов стал меньше на двух человек, а клан Тюленей - на двух человек больше. В конце концов, ту же Ольгу или Марину тоже можно принимать в клан Основателей, но раз они не выказывают пока такого желания, то пусть остается все как есть - потом разберемся. А сейчас Сергею Петровичу требовалось прочитать заупокойную молитву, причем такую, чтобы ее сакральность признали как французские школьники из двадцать первого века, так и женщины и девушки из века каменного. Великий шаман едва ли сталкивался в своей прошлой жизни с необходимостью провожать человека в последний путь в качестве духовного лица. Но сейчас он как раз являлся таким лицом - и это накладывало изрядную ответственность, тем более дело касалось первого покойника, которого нужно похоронить по-человечески. Многое зависело от этого момента. Но у Петровича не оставалось времени на подготовку. И тогда он, приведя себя в состояние особого контакта с Всевышним, и преисполнившись чувства искреннего соучастия, понял, что ему и не надо ничего особого выдумывать...
И, подняв обе руки к небесам, шаман Петрович торжественно заговорил (а вслед за его словами звучал синхронный французский перевод Ольги Слепцовой для лицеистов и мадмуазель Люси):
– Отец наш Небесный, Творец Всего Сущего, и Великая Мать, примите душу своего сына человека Алена, отпустите ей все его грехи малые и большие, и поместите ее туда, где ему будет хорошо. Как трудился он в жизни своей, как уставал и печалился на земле этой, так пусть же теперь он покоится в земле с миром и спит вечным сном. Уберегите его от огня вечного, не допустите, чтобы им овладело зло. Во имя Отца Небесного, Творца Всего Сущего и Великой Матери. Аминь.
Немного странно было слышать возвышенную французскую речь, но это лишь добавляло моменту значимости, и у всех русскоязычных мурашки бежали по коже от проникновенности речи, звучавшей на двух, столь разных, языках.
Однако после первой тирады шамана полуафриканки загудели.
– Погоди, шаман Петрович, не надо вечный сон, - сказала вдруг Туэлэ-Тоня, чей большой выдающийся из-под парки живот говорил о том, что в течении месяца или двух она обязательно должна родить, - если моя родить мальчик, то я звать его Ален, чтобы этот Ален вернуться и снова быть с нами. Пожалуйста. Он будет лучше, чем мужчина его отец.
– А если у тебя родится дочь?
– спросил Сергей Петрович.
– Тогда я буду назвать свой сын Ален, - откликнулась так же беременная на чуть меньшем сроке полуафриканка Маэлэ-Майя.
Или я... и я тоже, - хором отозвались Каилэ-Ксана и Куирэ-Кира, - пожалуйста, шаман Петрович.
– Хорошо! Пусть будет по-вашему!
– сказал Петрович, подняв обе руки в жесте капитуляции и понимая, что теперь создаваемая им религия будет предусматривать реинкарнацию для добрых людей (в том случае если их именем будет назван новорожденный ребенок) и вечные муки в обители зла для злых, которые не удостоятся такой чести.
Когда этот вопрос решился, две самых старших, и при этом не беременных полуафриканки - Алохэ-Анна и Сонрэ-Соня - спрыгнули в могилу и приняли тело, завернутое в пожертвованную Мариной Витальевной белую простыню. Аккуратно уложив покойного, они подняли вверх руки, попросив извлечь их из ямы, и Сергей Петрович с Андреем Викторовичем выдернули своих супруг наружу. Дальше было все, как обычно бывает на похоронах - каждый из присутствующих подходил к краю могилы и бросал туда по кому земли, и после того, как это сделали все собравшиеся, тем полуафриканкам, что исполняли обязанности могильщиц, осталось совсем немного работы.