Прогулка по Порталам
Шрифт:
— Н’, допустим, — влез Анси. — Но, слуш'те, командор. Затеять такое дерьмищ' ради спасения учителя — вам не каж'ца, что эт' хрень?
— Нет, — отозвалась Данан не колеблясь. Покачав головой, она размеренно заговорила. — Боюсь, все куда сложнее и куда проще. Сеорас, нет ли у тебя тут книг не о магии, а об истории? — обратилась чародейка.
— Об истории? — удивился магистр. — Что именно мы ищем?
— Песнь о Преданном. — Данан посмотрела на наставника, не мигая. А Хольфстенн — на нее.
— Да ну брось, Дан, — обратился гном к командору. — Ты же не серьезно… —
— Несмотря на то, что я всегда был высокого мнения о твоих способностях, Данан, сейчас я согласен с гномом, — отозвался Сеорас.
Уловив общее настроение, Тайерар повертел головой туда-сюда, прочел недоумение на лицах Рендела и Анси, и счел возможным спросить:
— Ладно, с Эгнир я кое-как разобрался за эти дни. Но что еще за Преданный?
Однако ответа Тайерар так и не получил. Сеорас и Данан, встав друг напротив друга, сцепились.
— Это логичнее всего, магистр!
— Это ерунда, Данан!
— Аргументы, — потребовала чародейка.
— Легко, — Сеорас всплеснул руками. — Ты сама сказала, что этот твой Фирин, или кем бы он там ни был, заклинатель душ. Я напомню тебе, что Дом Вечности уже при Эгнир был запрещен! Как Фирин, будучи одним из ее учеников, к тому же… столь близким, мог владеть подобной школой магии и при этом остаться жив?! Что, никто ни о чем не знал? Почему так или иначе погибли все прочие последователи Эгнир, но выжил заклинатель душ?!
— Хороший вопрос, — пробормотала командор. — И, думаю, дело в том, что он не был заклинателем душ при жизни Эгнир.
— Что ты имеешь в виду? — Сеорас вздернул голову. — Что он… позаимствовал ее?
— Нет-нет, — быстро отвергла Данан. Она поняла, к чему клонил наставник. — Фирин не приобрел эту силу с демоном или каким-то похожим образом. Он не поглощенный. Я думаю, он просто обучился этому.
— Пха! — Сеорас рассмеялся. — Обучился? Данан! Будь благоразумна! Сколько ты знаешь чародеев, способных выучиться ни с того ни с сего абсолютно новому виду волшебства, по которому, к слову сказать, не то, чтобы много книг сохранилось.
Данан не отступилась:
— А сколько вы, магистр, знаете чародеев, которые умеют накладывать печати вместо защитных куполов и чар исцеления? Даже нам с вами, рыцарям-чародеям, такое не по силам.
Сеорас отвел глаза: в словах чародейки был смысл.
— Думаю, — продолжили Данан, — Фирин выбрал уединенное место, где никто не мог ему помещать, и стал готовиться к ритуалу. Собрал Аль-Ладрис, который станет и личной вещью Эгнир, и средоточием огромной силы, что поможет ему сотворить подходящее заклинание. Установил портал. Затем понял, что для ритуала понадобятся очень мощные чары Призыва, и выбрал самый беспроигрышный вариант.
— Но почему тогда не собственно Призыв?! — Изумился Сеорас. — Зачем лезть в запретное и неподконтрольное колдовство, если есть другие чары?
Вопрос поставил Данан в тупик, однако, ненадолго. Когда она заговорила, то почувствовала, что отвечает не то, что успела сообразить сама, а то, что непостижимым образом словно само
В его голове.
— Потому что запрещенные Дома магии не даром запрещены, — пробормотала чародейка. — Запрет возник оттого, что эти школы меняют баланс сущего. Дом Химеры запрещен, ибо в отличие от телемантов, он не защищает, а искажает жизнь. Дом Иллюзий запрещен, ибо в отличие от Кошмара, он не путает сознание, а отравляет его. Дом Вечности запрещен, ибо в отличие от Призыва, он приводит в этот мир не магических сущностей и духов, которых по щелчку пальцев можно загнать обратно, а мертвых. И взвывает к ним не за Разлом, а в тот из миров, откуда еще никто не возвращался. Фирин просто выбрал магию, которая наверняка сможет призвать умершего.
— Допустим, — признал, конец Сеорас и всплеснул руками. — Но это все равно не указывает на Преданного.
— Да что за Преданный?! — вклинился Тайерар, повысив голос.
Данан оглянулась на мужчину, слегка нахмурилась. Облизала губы.
— Ладно, раз книгу так и не нашли, попробую вспомнить… Как там было?
Перебивая невнятное бормотание, заговорил Хольфстенн. Да так четко и ясно, что Данан подивилась — когда успел выучить? Где смог запомнить? Недаром все же гномов называют хранителями истории Аэриды — великолепная память!
— Город покинул, выбрав удел путника в пустоте,
Мир обошел, все обыскал, но не нашел нигде.
Сел на скале, голову — в небо, руки раскинул в высь.
Ноги над пропастью свесил. Завыл. И слезы вдруг полились.
Годы прошли. Он все так же сидит, высохший и пустой.
Рядом с истлевшим под ветром бедром посох лежит клюкой.
Путник нашел его, замершим сидя словно бы в двух мирах.
Тронул плечо — и тут же отпрыгнул. Ветер развеял прах.
Путник поднялся, взглянул на утес, голову вздернул ввысь.
Замер, услышав тягучую песнь. И слезы вдруг полились.
Годы прошли, и уж сгинул тот путник — в ночи или в пустоте?
Но до сих пор, коль достигнешь утеса, слышишь его везде –
Голос мужчины, что прахом несется в ветре остывших дней.
Голос мужчины, что молится солнцу и звездному небу — о ней.
Хольфстенн закончил и перевел взгляд на Данан, твердо сказав:
— Думаю, самое главное в этой части. А начало я тоже не помню. Там страниц десять.
— Это сгинувший на утесе и есть Преданный? — уточнил Тайерар. Ну не просто же так они тут слушали, как гном стихи читает! Вечный, расскажи он кому…
— Да, — отозвалась Данан. — Лишь с одним учеником Эгнир связывали особо близкие отношения.
Хольфстенн прикрыл глаза, кивнув.
— Астердис Лавентиль.
Воцарилась тишина, которую, взяв на себя смелость, нарушил Анси:
— И ч’во эт’ нам дает?
— Вам — ничего, — шепнула Данан. — А мне — хороший повод побеседовать со старым знакомым.
— Я не понял, — заговорил Рендел. — То есть этот Фирин просто хочет воскресить возлюбленную?
Данан хмыкнула:
— Кто бы знал? Но даже если бы это было единственной его целью, я бы предпочла, чтобы он этого не делал.