Прогулка по висячему мостику

Трубицина Екатерина Аркадьевна

– Очень сложно раздробить внимание и сосредоточить его в равном количестве сразу в нескольких направлениях. Притом так, словно оно целиком и полностью направлено на что-то одно в этом многообразии. Если ты этому научишься – емкость твоего внимания расширится, оно станет более глубоким и гибким, и ты начнешь замечать очень много интересного, что пока ускользает от тебя.

Ира усмехнулась.

– Знаете, с недавних пор меня само слово «внимание» стало ввергать в немыслимый ужас.

– Знаем, конечно, – спокойно ответил Зив. – Твое внимание позвало тебя. На самом деле оно шире и глубже, чем тебе кажется, но ты пока не используешь его в полной мере.

–

Постойте, ведь если внимание сосредотачивается на чем-то одном, то все остальное остается за его пределами, а если попытаться фиксировать его сразу на нескольких объектах, то оно перестанет быть сосредоточенным вообще хоть на чем-то.

– В том-то и состоит трудность, но лишь для человека, – проурчал Зив, глядя Ире в глаза. – Притом, только для обычного человека.

– Видишь ли, – глубокомысленно замурлыкал Лоренц, – человек, когда ему предлагается сосредоточить на чем-нибудь внимание, автоматически, то есть по привычке, начинает вербализировать получаемую информацию и именно вербализация поглощает все внимание, притом, даже, вытесняя саму получаемую информацию. Лишь в экстремальных ситуациях обычный человек перестает думать словами, вследствие чего его внимание высвобождается, и он начитает действовать так, что потом сам изумляется своим действиям.

– Ты прекрасно знаешь, что облекать мысли в слова нужно лишь тогда, когда принимаешь решение и подводишь итог. В процессе действия вербализация – это совершенно лишняя обуза для внимания, – назидательно заметил Зив.

– Да. Я это знаю, но знать и делать – не одно и то же.

– Конечно, не одно и то же! – согласился Лоренц. – Но ведь иногда и притом очень даже часто у тебя получается! К примеру, когда ты работаешь. Мы давно наблюдаем за тобой, и я знаю, о чем говорю.

– Кстати, даже совсем обычные люди в случаях, когда нужно мгновенно донести большой объем информации, используют невербальные символы, к примеру: дорожные знаки.

– Зив абсолютно прав. Представь, что стало бы, если б информацию, заключенную в дорожном знаке, стали передавать словами?

– Это понятно, но ведь вы сейчас сами предложили мне тренировать внимание, воспринимая с одинаковым сосредоточением сразу, как минимум, два вербальных источника информации. Да еще при этом создавая у присутствующих впечатление, якобы он всего один.

– Безусловно, манипулировать и собственным, и чужим вниманием очень сложно, да еще в рамках вербальных символов, – согласился Лоренц. – Однако учти, что и вербальные символы можно воспринимать по-разному. Видишь ли, обычный человек, внимательно слушая собеседника, неосознанно повторяет за ним его слова, но можно этого и не делать… – он многозначительно посмотрел на Иру и добавил. – Именно это повторение, то есть повторная вербализация, и захватывает внимание полностью, не оставляя на что-либо еще…

Ира надолго задумалась. Зив и Лоренц молча ждали.

– Когда-то, очень давно, – как бы разговаривая сама с собой, начала она, – мне было лет девятнадцать-двадцать, я слышала голос. Точнее, я его не слышала – он как бы проносился у меня в сознании. Так вот, он говорил вроде бы с обычной скоростью, но я не успевала улавливать смысла… То, что я успевала повторить за ним, обретало смысл и укладывалось у меня в памяти. То, что не успевала – пролетало мимо, хотя все слова и казались понятными, но они не обретали смысла и не запоминались, – Ира ненадолго замолчала. – Во время обычного общения я не замечала за собой, что проговариваю вслед за собеседником.

– Тебе тогда только казалось, что скорость обычная, –

пояснил Зив. – Когда ты смотришь на летящий самолет, его скорость в твоем восприятии тоже не соответствует действительной. Именно благодаря несоответствию скоростей ты и заметила, что проговариваешь. У тебя создалась иллюзия, словно голос говорит в обычном темпе, а ты – в замедленном. Когда же скорости одинаковые – это практически неощутимо.

– Если это даже заметить практически невозможно…

– Этого и не нужно замечать, – перебил ее Лоренц. – Если ты займешься наблюдением за собой, то твоего внимания точно уже ни на что не хватит.

– И как же тогда с этим бороться?

– Путем прекращения вербализации с помощью глубокого сосредоточения, – глубокомысленно промурлыкал Лоренц.

– О как! – Лоренц своими формулировками Иру определенно забавлял.

– Дело в том, – продолжал он задушевно мурлыкать, – что обычный человек, если требуется сосредоточиться на чем-либо, в первую очередь сосредотачивается именно на вербализации. Лишь в экстремальных ситуациях, когда думать словами попросту некогда, он на некоторый незначительный отрезок времени достигает истинного сосредоточения. И в этот миг постигает сущность мира, но, не имея возможности по ходу вербализировать полученные ощущения, он помнит о них лишь нечто весьма смутное. То, что мы предлагаем тебе практиковать, и есть в некотором смысле экстремальная ситуация. Поначалу будет очень сложно, но если ты вместо того, чтобы осознать «как», просто будешь пытаться делать это, то есть делать, не задумываясь о том, как именно ты это делаешь, постепенно у тебя начнет получаться то, что нужно.

– Ира, – добавил Зив, – твоя главная проблема и состоит в том, что ты уделяешь чрезмерное количество внимания пониманию, а не действию.

– Абсолютно верно, Зив, – продолжал Лоренц. – Тратить время и силы – чем, собственно, и является в данном случае внимание – на понимание можно и даже нужно «до» и «после», но не «во время». Это единственный способ действовать с максимальной эффективностью и полностью контролировать и себя, и то, что вовне. Однако попытки сознательно прекратить вербализацию приводят лишь к запуску ее с удвоенной силой и поглощению всего без остатка внимания этим процессом. Только глубокое сосредоточение на действии вводит тебя в нужное состояние, которое длится до тех пор, пока ты не начинаешь его анализировать…

– …чем, собственно, мы сейчас и занимаемся, – перебил его Зив, – хотя на самом деле хотели помочь тебе приятно провести выходной, а заодно показать одну очень полезную штуку.

– Простите меня. Я несколько увлекся. Ира, мы на самом деле хотели показать тебе одну весьма и весьма нужную вещь. Ее суть лежит в сфере иррационального, но вот применение сулит тебе немалые чисто практические удобства.

– Это ведь только ты нас слышать стала лишь с нынешнего утра. Мы-то, можно сказать, все о тебе знаем, – проурчал Зив, и они с Лоренцем заговорщически переглянулись.

– Идем, – позвал Лоренц.

Ира с любопытством последовала за ними. Они спустились по лестнице, ведущей в цоколь. Дверь в сад, через которую, как считала Ира до сего момента, и попадали в дом Зив с Лоренцем, а заодно и Женечка с Владом, была наглухо заперта.

– Ее замкнул твой сын перед отъездом, – ответил на не прозвучавший вопрос Зив. – Тебе она ни к чему, – заключил он и направился к другой двери.

Та дверь тоже вела в сад, но Ира с Лешкой так и не смогли открыть ее, потому что ни один из выданных Аристархом Поликарповичем ключей не подходил к замку.