Прогулка по висячему мостику

Трубицина Екатерина Аркадьевна

– Здравствуй, Женечка!

– Ира! Очень рад тебя слышать!

– А как насчет увидеть?

– Да неужели?! – воскликнул Женечка, будто свершилось нечто весьма долгожданное.

– Истинно! – усмехнулась Ира. – У меня завтра в 14.30 встреча в центре, а до этого я совершенно свободна. Правда, придется еще заехать домой, чтобы привести себя в порядок.

– Ира! – прошелестела укоризненная интонация. – Неужели ты сомневаешься, что после меня будешь в полном порядке?

– Ну-у…

– Собирайся.

А я вызову тебе такси.

Элегантно, изысканно, роскошно, тонко, экстравагантно, стильно, изумительно, безупречно. Эти эпитеты имели прямое и непосредственное отношение к Женечке и ко всему, что его окружало. Познакомилась с ним Ира очень давно, еще тогда, когда работала у Игоря в офисе. Женечке понадобились визитки. Заказ оказался непростым. Визитки требовались на японском языке. Ирине пришлось тщательно вырисовывать каждый иероглиф. Женечка сидел рядом, источая тонкое изысканное благоухание, и объяснял ей смысл каждой линии и закорючки экзотической письменности.

Занимался он художественными переводами литературы всех областей гуманитарных знаний, отдавая предпочтение философии, филологии, эзотерике и оккультизму. На вопрос, сколько же на самом деле он знает языков, ответ звучал весьма туманный: «Достаточно…». Кроме переводов, Женечка также издавал и свои авторские труды в тех же областях.

За время их бдения над «японской» визиткой они прониклись друг к другу теплыми дружескими чувствами. Женечка стал постоянным клиентом Иры, а она, в свою очередь, его личным дизайнером и художником. Работы он подбрасывал немало: визитки на всех мыслимых и немыслимых языках, иллюстрации ко всевозможным статьям и очеркам в различных мировых изданиях. Приходилось ей заниматься и оформлением написанных им книг, а также и книг им переведенных.

Женечка фактически являлся гражданином Мира, но постоянно жить предпочитал в Сочи. В этом благодатном во всех отношениях и девственном во многих сферах крае, он спокойно работал, наслаждался жизнью и прикалывался, как хотел. А вот к Ире он относился очень серьезно. Они были настоящими друзьями. Без напряга. Могли достаточно часто встречаться, а потом месяцами даже не созваниваться. Как-то они где-то с полгода прожили вместе в его квартире, сидя на его диване каждый со своим ноутбуком (в тот год Ирин Лешка по обмену учился в Англии).

Когда Женечка не загружал ее работой, Ира вспоминала о нем, если ей хотелось по-настоящему расслабиться. Она не отдавала себе отчета, что месяцами вообще не помнит о его существовании, а когда вспоминает, то сразу звонит и после второго гудка Женечка всегда берет трубку, и телефон не бывает никогда занят, или выключен, или вне зоны действия. Ее никогда не удивляло, что Женечка, активно разъезжающий по Миру, в то время, когда она о нем вспоминает, всегда оказывается в Сочи и даже будто ждет ее звонка. Обо всем об этом она

никогда не задумывалась – она этого просто не замечала.

Как и всегда Женечка встретил у подъезда. Расплатившись с водителем, он помог Ире выйти из машины и, нежно взяв за руку, повел к себе.

Ира никогда не заходила к нему на кухню. Это находилось под негласным запретом. Гостиная, спальня, даже кабинет и библиотека – пожалуйста, но кухня – нет. Вообще, организацией Женечкиного быта, по его словам, ведала Анастасия Максимовна – домработница, однако Ира ее никогда не видела. Но Анастасия Максимовна – это будни. В особых случаях хозяин всегда готовил сам, притом равных ему не было.

Ира сидела на роскошном диване в изысканно, тонко, едва ощутимо благоухающей гостиной, наполненной негромкими звуками чего-то из ультрасовременного джаза. Женечка появился с плотно уставленным подносом. Он сервировал стол и сел рядом с Ирой, глядя в ее глаза с легкой загадочной улыбкой Джоконды.

– Рассказывай, – мягко, таинственно, и в то же время жестко и настойчиво произнес он. Ира почувствовала, что испугалась:

– Что?

– Ира, с тобой что-то случилось, – он мягко положил руку на ее плечо. Интонация была утвердительной.

– Жень! Неужели ты думаешь, что я приехала поплакаться тебе в жилетку?

– Нет. Я так не думаю. Ты позвонила мне, когда сумела абстрагироваться от того, что случилось.

– И откуда ты все знаешь? – попыталась отшутиться Ира.

– Я тебя чувствую, – Женечка все так же улыбался.

– Ты меня пугаешь…

– Не бойся. Лучше рассказывай.

– Мне кажется – ты и так все знаешь… – Ира сказала это без какого-либо умысла просто для поддержания беседы, ничего не имея в виду и ни на что не намекая. Ее била мелкая дрожь.

– Знаю, – гипнотически медленно подтвердил Женечка.

Ира молчала, впав в оцепенение без чувств, без мыслей. Ее всегда поражала проницательность Женечки, но сейчас, по ее ощущениям, происходило нечто из ряда вон выходящее.

– Ира, у меня очень тепло – разденься.

– Что? – Ира пришла, а точнее «впрыгнула» в себя.

– У меня очень тепло – разденься, – повторил он.

– В смысле?

– В смысле, сними с себя всю одежду.

Ира смутилась. Дрожь стала крупной.

– И-ра… – очень жестко произнес Женечка.

За всей его видимой мягкостью, бархатностью, приторностью скрывалась железная, стальная непреклонность. Он выжидающе смотрел на Иру. Она поднялась и стала медленно раздеваться, вся дрожа от термоядерной смеси страха, неловкости, возбуждения и смущения.

– Кидай на пол. Я уберу, – сказал он, когда ей, в конце концов, удалось стянуть с себя свитер. Свитер выскользнул из ее рук и упал.

– Дальше… – исключая возражения, произнес Женечка.