Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Ну, во-первых, не всю ночь, а только ее часть, и потом, какое это имеет отношение к моему раннему подъему?
– Ну, во-первых, надеюсь, что эта часть прошла замечательно, а отношение к твоему раннему подъему она имеет самое прямое.
– С чего ты взял?
– С твоих же собственных слов, которые, если не ошибаюсь, звучали примерно так: «Влад – это ракетное топливо».
– Не помню, чтоб я тебе это говорила когда-нибудь.
– Насчет твоей памяти – это неважно, но, согласись, такая формулировка есть в твоем сознании, –
– Есть, – сквозь зубы вынужденно признала Ира.
– Ну вот, видишь! – шепотом возликовал Женечка. – Ладно, Ирка, не злись! Лучше спроси, как мои успехи, – светясь самодовольством, предложил Женечка.
– Ну, и как твои успехи?
– Ты знаешь, ничего неожиданного – все по плану. Но ощущения… – Женечка всеми доступными ему средствами изобразил крайнюю степень омерзения. – Правда, я надеюсь на достойную компенсацию всех издержек в конечном итоге, – на его лице сияла улыбка злорадного предвкушения.
– Женька, а ты, оказывается, не садист. Ты – садо-мазохист.
– Ты думаешь, я испытывал удовольствие от того, что меня вот-вот стошнит? Ничуть. Я даже в какой-то момент пожалел, что затеял все это. Знаешь, я, оказывается, был о твоей бывшей соседке слишком высокого мнения, когда предположил, что в постели она полный нуль. Это не просто нуль! Это…
– Же-еня! – вполне искренне возмутилась Ира. – Может, ты был недостаточно ласков с ней?
– Не думаю! Знаешь, когда я лег рядом с Натали…
– Послушай, может, ты не будешь делиться со мной подробностями! – Иру передернуло.
– Ну вот! Наконец-то ты поняла меня! – торжествующим шепотом воскликнул Женечка, явно имея в виду Ирин брезгливый вздёрг. – Ума не приложу, что с ней муж делает? Ир, ну подумай сама! Она ведь, сколько ее помню, завидев меня, прям как кошка перед котом приседать начинала! Представляешь, какая мечта у девочки сбылась! В таких ситуациях даже воплощенную фригидность страсть обуревает! А эта – ну хуже полудохлого тюленя!
– Ну, может, она Дашуньку разбудить боялась? – пыталась оправдать приятельницу Ира.
– Ира! Я что, по-твоему, сумасшедший? Дашунька спокойно спала на третьем этаже, а мы здесь были.
– Та-ак! – Ира уперла руки в боки. – Значит, мой диван осквернили?! – с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.
– Что?! Диван?! Ира! Тебе жалко диван?! Ира!!! Меня осквернили!!!
Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, усиленно стараясь не хохотать слишком громко. Она во все время разговора изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждет не дождется, когда та проснется, чтобы посмотреть в ее ясны очи.
– Знаешь что, оскверненный, – немного успокоившись, но все еще сквозь смех сказала Ира, – свари-ка еще кофе.
Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации
– Мне оставил? – спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.
– Да я б вообще ничего не мыл! Вот только со злостью как-то справиться надо было.
– Ну, видимо, ты не так уж сильно и злился.
– Это почему?
– Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью – тут бы царил идеальный порядок.
– Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.
– А с чего это я, по-твоему, злиться должна?
– Палладина! Да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?
– В смысле?
– Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал!
– Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась!
– Браво! Палладина! Моя школа!
Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности. В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:
– …вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей – это действительно что-то из области фантастики. Вообще-то, они и сами понять себя не в состоянии. Впрочем, это все от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь, а они пытаются, оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.
– О чем это ты, Лоренц? – спросила его Ира, усаживаясь на диван.
– Я? О ваших странных развлечениях, – задумчиво ответил Лоренц.
– Не одобряешь? – в свою очередь спросил Женечка.
– Нет… Отчего же? В некоторой степени действительно прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовешь, но, тем не менее, никто ведь не пострадал…
– А ты уверен? – с интересом спросила Ира.
– Еще бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.
– Да ты что! – полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.
– Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.
– Подглядывал, значит?
– Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив! Представляешь!? Хоть какой-то процесс у них сведен к минимуму вербализации!
– Между прочим, этот процесс у людей еще предполагает интимность обстановки, – язвительно заметил ему Женечка.
– Да ты что?! Правда?! А я и не знал! – издевался Лоренц. – Если честно, у меня возникло такое ощущение, что ты и Иру не без удовольствия поприсутствовать пригласил бы.