Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Ага! Женичу уже что-то сделала, а мне – нет!
– А ты не подглядывай.
– А я и не подглядываю – я подслушиваю. Твой копм пашет по уровню шума чуть тише отбойного молотка. Менять не думала на поновее, а?
– Вообще-то надо бы уже. Может, подаришь?
– Не вопрос!
– Э! Генка! Ты это… Я ж пошутила!
– А я серьезно. Тебе серьезно нужно копм обновить. Ну-ка… – Генка влез в какие-то малознакомые Иришке программистские дебри. – Да он у тебя откровенно пещерный! Как пить дать, добыт трудами археологов! Как ты вообще работаешь?
– Да
– Ирчик, ты, видимо, понятия не имеешь, что значит хорошо. Так, ладно, сейчас на море, а потом решим проблему твоей компьютеризации.
– - -
Женечка стоял, опираясь о парапет спускающейся к пляжу лестницы, и самозабвенно выдувал облака маленьких, переливающихся всеми цветами радуги, мыльных пузырей.
– Я вас приветствую, друзья мои! – блаженно произнес он и, выбросив в урну полупустой пузырек с мыльной жидкостью, обнял Генку, похлопывая по спине.
У Иры мороз пробежал по спине от ощущения и понимания, что Генка, по общечеловеческим представлениям, вообще-то, приходится Женечке родным сыном. Женечка бросил на нее строгий взгляд, и едва заметно его голова чуть шевельнулась в запрещающем жесте. Ира ответила глазами: «Ну что ты! Никогда и ни за что!».
– Спинным мозгом чую – за моей спиной уже что-то происходит.
– Геночка, тебе примерещилось, – Женечка освободил от своих объятий Генку и заключил в них Иру, подкрепив сие долгим горячим недвусмысленным поцелуем.
– Ну вот… – уморительно состроил детскую обиду Генка.
Отпущенная, наконец, на волю, Ира с трудом держалась на ногах.
– Ирочка! Головка закружилась? Небось, солнышко напекло?
Женечка находился в состоянии повышенной выработки гормона радостной гадостности. Он сгреб к себе Иришку и Генку, и они втроем в обнимку спустились на пляж. Дул достаточно сильный ветер, по морю в преддверии шторма бежали белые барашки. Покинувшую тело одежду пришлось придавить камнями, чтоб не улетела. Купались недолго – волнение моря усиливалось с каждой минутой. Позагорать вообще не получилось – от пронизывающего ветра тело покрывалось гусиной кожей. Иришку так и вовсе колотило от холода. Женечка растер ее полотенцем и в срочном порядке отправил переодеваться.
– - -
– Женечка, а я ведь к тебе не с пустыми руками, – сказала Ира, как только они втроем оказались у Женечки дома.
– Да ты что!
– Включай компьютер. Я тебе абракадабру принесла. По твоей книге.
– Вау! Уже бегу!
– Блин!
– Генка, что случилось?
– Ирчик, я ж совсем забыл про твою компьютеризацию!
– У Палладиной проблемы с компом?
– Никаких! Не считая доисторического происхождения.
Генка сел изучать записную книжку своего мобильника, а Ира с Женечкой переместились в кабинет.
Женечка долго и внимательно изучал «абракадабру». Его лицо постоянно менялось.
– А ведь печатать на меловке придется… Палладина, признайся, ты решила меня разорить?!
– Женич, а ты поклянчи у меня денег на издание – я дам, – Генка, скорее всего, уже давно стоял у них за спинами.
– Генка, клянчу! Давай!
– Э-эй! Не так скоро! Я ж только начала!
– Слышь, Генка, а ведь она и тебя разорить решила! – Женечка светился счастьем, всем своим видом подтверждая полное удовлетворение Иришкиными работами.
– А разорюсь! В конце концов, Палладина того стоит. Кстати, Ирчик, к концу следующей недели у тебя будет стоять новый, соответствующий всем современным требованиям для работы с графикой ПК. Я дал твой телефон, так что жди звонка.
Часов около десяти вечера Генка засобирался к себе в гостиницу. Его самолет улетал не так уж, чтоб совсем рано утром, но, тем не менее, на него следовало успеть, притом предварительно выспавшись, так как сразу в аэропорту прибытия его ждала деловая встреча, очень важная по его словам. Иришку Женечка, процитировав обращение Мюллера к Штирлицу из «Семнадцати мгновений весны», попросил остаться, на что Генка просто гениально разыграл сцену ревности в стиле итальянской комедии dell'arte, чем изрядно повеселил их.
– Ир, не хочешь побродить по городу? – спросил Женечка, как только за окном стих двигатель увозившего Генку такси.
– С удовольствием.
Мокрый асфальт свидетельствовал о недавнем дожде, но с затянутого облаками неба не капало. По обоюдному не высказанному вслух соглашению тему «абракадабры» Ира с Женечкой решили пока держать закрытой. Выйдя на улицу, они вообще молчали, бредя по сумеречным дорожкам Ривьеры. Шли, старательно минуя центральную аллею. Хоть настоящее курортное лето еще находилось только в стадии зачатия, да и погода не особо баловала, народу по парку гуляло с переизбытком.
Сквозь влажные ветви мелькали лица людей, озаренные усиленно-вымученной радостью.
– Зачем они это делают?
– Притворяются?
– Да.
– Знаешь, Ир, человечество упорно придерживается мнения, что владение собой – это управление внешними проявлениями эмоций. Тренируются.
Глава 13
Тонкости искусствоведения, бюрократизма,
жертвоприношения и психологии
Лешка с Владом приехали 24 июня. Вовремя. Чуть больше недели, пролетевшие после отъезда Генки, для Иры летели вместе с ее крышей: коктейль из Женечкиной книги, Генкиных фоток и поющего дома сделал свое дело. В смысле материализации идей повезло только книге – абракадабра сыпалась на Женечкин e-mail в изобилии. Ее Ира и показала молоди в качестве ответа на вопрос Влада: «А у Вас, как дела, Ирина Борисовна?», – который он задал в финале застолья, посвященного окончанию сессии.
– Ну чё, мам, прикольно! – сказал Лешка, пролистав бегло просмотрщик, и освободил место у монитора Владу.
Влад застрял на первом же рисунке.
– Ирина Борисовна, а Вы уверены, что от этого ни у кого крыша не поедет?
– Влад! Если у кого от абстракции и едет крыша, так по большей части только у непосредственных создателей, извини, мам, конечно.
– Лёшик, а ты считаешь, что это абстракция? – Влад перевел взгляд с Лешки на Ирину, и в его прищуре весело замелькала хитринка.