Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2
Шрифт:
– Пойдем за столик. Дело вот в чем… – он осекся, собираясь с мыслями.
– Показывай, что у тебя там, – Вивиан потянула камеру на себя.
Съемка была явно любительская, камера перемещалась от асфальтированной дороги на обнаженные ноги какой-то девицы в шортах, затем на ботинки полицейского. За границей фокуса были различимы гирлянды лампочек, развешанные на торговых павильонах вдоль дороги. За дорогой простирался неопрятный пустырь. Потом крупным планом пошли человеческие кости.
– Чтобы было понятней, я тебе покажу одну вещь, – Фред достал из кармана сложенный вчетверо замусоленный
Вивиан нехотя открыла папку:
– Слишком темно, чтобы рассматривать документы. Как все это к тебе попало?
– Не скажу, – Фред наконец успокоился. – Пока не скажу.
Вивиан вытянула из папки маленькую выцветшую фотографию.
– А это кто?
– Это археолог, Карл Велберг, балтийский немец, до войны жил в Риге, работал на раскопках в Йемене, а во время войны организовал встречу агентов Абвера с йеменским Имамом. На встрече была и Анна Тремайн. Не знаю как, но они оба попали в плен к партизанам Тито. По документам, Анну Тремайн расстреляли, а Карла Велберга отпустили. После войны он осел где-то под Мюнхеном. Но с Анной непонятно, раз в могиле лежала не она…
– Мало ли где ее закопали.
– Но послушай, – Фред сделал обиженное лицо, – что я, по-твоему, должен делать? Все бросить?
– Не знаю. Боюсь, что эта история не будет иметь продолжения…
– Ладно! Поеду сам, во время отпуска и за свои деньги!
К ним неотвратимо приближался шеф. Он был явно не в духе. Фред нервно застучал карандашом по столу.
– Не нервничай, все будет хорошо, – Вивиан положила руку ему на плечо и прильнула к ней щекой. – Если хочешь, могу почесать тебя за ухом.
– Вот, ты опять надо мной смеешься, – Фред выглядел обиженным.
– И не думала. Я очень устала. Всю ночь проспала с открытыми глазами – смотрела на экран компьютера и спала. Считай, что ты уже в Боснии.
Шеф подошел к их столику.
– А-а… Двое мучеников, которые имеют честь называть меня своим редактором… Давайте выпьем чего-нибудь для бодрости. Вивиан, насколько я знаю, пьет мартини, а тебе, Фред, сок со льдом, верно? – шеф подозвал официанта и сделал заказ.
Фред начал подлизываться:
– Вы меня поражаете, шеф! Как это вам удается запомнить, что пьют ваши подчиненные?
– Я помню все. А вы не способны запомнить даже прописные истины.
Фред изобразил на лице виноватую улыбку:
– Где уж нам понять, чего вы от нас хотите?
– Я хочу всего лишь, чтобы вы подключали фантазию и соблюдали чувство меры.
– И все? А как насчет фактов? Если у нашего журнала и есть недостатки, то это отсутствие достоверных фактов. А вот фантазии у нас – хоть отбавляй.
Шеф продегустировал принесенное официантом вино и лишь потом позволил разлить его по бокалам.
– Думаю, – начал он, но отвлекся, чтобы попросить пепельницу, – думаю, сейчас не самое подходящее время заниматься твоим
– Неужели я действительно так безнадежен?
– У тебя мыслишки рядового обывателя, который, в большинстве своем, безнадежный идиот, думающий, что журналист – это поставщик фактов.
– А это не так?
– Нет. Совсем не так, – шеф открыл пачку сигарет, вынул одну из них и задумчиво уставился на нее. – К черту факты! Кому они нужны? Правдивой журналистики вообще не бывает. Это придумано, я даже не знаю кем, чтобы морочить людям голову. Более того, вопреки распространенному мнению правда никому не интересна.
– Звучит цинично.
– Почему цинично? Правда per se [7] всегда прямолинейна, а это лишает образы всякого смысла, – шеф нагнулся, чтобы прикурить, огонек зажигалки высветил мясистые складки его подбородка и заискрился в гранях драгоценных камней запонок. – Но я не возражаю и против цинизма, если он позволяет увеличить продажи.
– Ты тоже так думаешь? – Фред посмотрел на Вивиан и подмигнул.
Вивиан не хотелось ввязываться в глупый спор.
– Реальная жизнь богаче вымысла, – лениво ответила она. – Но в ней много повседневности и нет интриги. Интригу приходится выдумывать.
7
«per se» – в подлинном смысле этого слова (лат.).
– Теперь я понял, почему из всей неправды у тебя самая волнующая ложь. Глянцевые грезы вперемешку с кошмарным сном, – не унимался Фред.
– Ты понял меня слишком буквально, – Вивиан на секунду закрыла глаза и представила себя в гостинице на широкой мягкой кровати.
Шеф потянулся к Вивиан через стол и положил ладонь на ее руку.
– Никто в военной журналистике не пишет лучше тебя. Читатель словно бродит по глухим и бесконечным коридорам валлийского замка. Волнующий натурализм, тягучее и мучительное ожидание. Страх смерти сливается с окружающим миром и становится чувственным удовольствием. И главное, – он нежно погладил Вивиан по руке, – главное: никто не спрашивает, было ли все это на самом деле.
Вивиан улыбнулась и убрала руку.
– Кому мы адресуем свой журнал? – шеф уставился на Фреда как на студента, провалившего экзамен.
– Дуракам и лохушкам.
– Нет. Наш читатель живет в уютном мире и хочет, чтобы ему пощекотали нервы, – шеф взял бокал и закрутил темно-бордовую, чуть маслянистую жидкость воронкой, от которой вино растеклось по стенкам, оставив на них красные подтеки. – Можно заменить настоящие страхи игрой, привидениями, вампирами, маньяками, прочей нечистью. Многие журналы так и делают. Выстраивают дощатый павильон надо рвом с крокодилами. Кого этим напугаешь? Никого. Должно быть по-настоящему страшно. Надо так показать разорванную снарядом задницу, чтобы хотелось пощупать свою. Все ли на месте, – он втянул аромат вина крупными, хищными ноздрями и с удовольствием отпил пару глотков. – Эстетика страха, желание испытать все его волнующие оттенки – это наркотик, особенно для тех, кто живет в стране, где ничего не происходит.