Прогулки по крышам
Шрифт:
Тишина.
– Могу я наконец увести детей? – хмуро спросил Божевич. – Второй час ночи. Вы же их обо всем уже расспросили?
Казалось, следователь забыл о существовании школьников, потому что взглянул на них с явным удивлением.
– Да-да, конечно!
Божевич повлек маленькую потрепанную стайку к выходу. Зигфрид-Водяной то и дело спотыкался, и Карл вел его под локоть, точно слепого.
– До свидания, – вежливо сказала Люси – всем за всех. – Агата, надеюсь, завтра мы увидимся в школе.
Агата вместо ответа прижала келдышевскую
– Вам тоже не мешает отдохнуть. Спальня наверху. Чистое белье в шкафу. Извините, сам ничего не могу, Борис покажет...
Тот поспешно вскочил.
– Мадам?
Мортимер подняла на него взгляд. Прищурилась.
– Борис... Дегтяр, кажется? Вампир, специализация – боевая магия и аналитика фольклора. Наглец, каких поискать...
Борис просиял:
– У вас великолепная память, мадам!
Келдыш покосился на следователя: тот жадно ловил информацию. Дегтяр подставил согнутый локоть:
– Я провожу вас наверх.
Мортимер спросила его, глядя при этом на Келдыша:
– Думаете, я усну?
Тот растянул губы – хотя чувствовал, что и они подрагивают:
– Тогда оставайтесь – то-то я повеселюсь, когда вы прямо здесь свалитесь!
– Подлец, – сообщила бабушка Мортимер без малейшей интонации в голосе. Посидела, с явным усилием отняла от головы Агаты ладони – та тут же натянула плед на лицо.
– Вы же останетесь с ней?
– Куда я денусь... – сказал Игорь с передышкой, – с подводной лодки...
Они проводили взглядом Лидию с Борисом. Следом неслышной тенью скользила Анжелика. Игорь откинулся назад, спиной чувствуя, как дышит Мортимер – девочка плотно сворачивалась вокруг него, словно только он мешал ей принять позу зародыша. Его все больше беспокоило, что он ее не слышит – хотя Агата держалась за его руку с крисом. Пропала связь? Сумела от него закрыться? Или – что?.. Зря они отослали целителей.
Прикрыл веки – и сразу же, вздрогнув, открыл. На него неотрывно смотрели щели-прицелы глаз следователя.
– Ловец Келдыш, – сказал он ровно. – Я еще не снял показания с главного свидетеля.
– Следователь Байдуров, – ответил тот так же ровно, – а не пошел бы ты? Вместе со своими показаниями.
– Стоп-стоп-стоп! – вмешался Шрюдер. – Вадим, завтра вы получите справку о состоянии здоровья главного свидетеля, из которой следует, что девочка находится в состоянии шока от воздействия... м-м-м... вы никогда не сталкивались лицом к лицу с Инквизитором?
– При чем тут это? Я должен провести опрос по свежим следам, пока свидетель еще не опомнился, пока помнит все детали...
– Он не сталкивался, – перевел Игорь. Веки все тяжелели. Наливались свинцом... забавно, он не помнит, видел ли когда-нибудь свинец... а выражение помнит...
– ...я должен быть уверен, что свидетель не подвергнется...
– Не подвергнется, не подвергнется, – заверял Шрюдер.
– ...а также не покинет дом в
– Не покинет, – пробормотал Игорь уже с закрытыми глазами. – Только в известном. В туалет, – подумал. – А может, и до него не дойдет. Да оставайтесь вы на ночь, следователь Байдуров! Места всем хватит. А сейчас я лягу.
Легче сказать, чем сделать. Мортимер никак не желала расстаться с его захваченной рукой – и то и дело принималась хныкать. Он кое-как перевернул ее на спину, сам примостился с краю дивана. Заворчал, нашаривая куда-то запропастившуюся подушку. Услышал над головой озабоченное:
– Игорь?
– Ну, что?!
– Может, довести вас до кровати? Нормально ляжете.
– Нормально. Мы нормально. Холодно вот.
Он остался вполне доволен формулировкой ответа, потому что Шрюдер понял и отстал. А потом еще и одеялом укрыл. Игорь засыпал и просыпался, просыпался и засыпал. Падал в вертящуюся черную воронку, крупно вздрагивал, вскидывался и снова засыпал. Мортимер его руку и во сне не выпустила.
Он открыл глаза. Едва светало. В доме было тихо. Мортимер дышала ровно, не шевелилась, но он понял, что она не спит. И она сразу поняла, что он проснулся. Прошелестела:
– Игорь...
– У?
– Это я его убила?
– Да, – сказал он. – Спи.
В кресле напротив сидела женщина. Светлые, мягкие даже на вид волосы, круглое лицо, серые глаза. Рука подпирает устало склоненную голову. Агата рассматривала ее поверх Келдыша – тот лежал ничком лицом в подушку. Вспомнила наконец.
– Лиза...
Келдыш тут же зашевелился, перевернулся на бок. Сказал через паузу хрипло:
– Лизка?
– Да, – отозвалась та, не меняя положения.
– Ты чего... тут?
– Что – нельзя?
Келдыш хотел сесть, но после первой же попытки передумал. Подбил под локоть подушку, приподнялся повыше.
– Кто сказал?
– Борька звонил пару часов назад.
– Ну дура-ак...
– Дурак, что вчера не позвонил!
Наверное, надо уйти от семейной сцены – и от взгляда Лизы. Агата осторожно присела – голова была гулкой и пустой. Келдыш покосился через плечо:
– Вы как?
Агата кивнула и неловко перелезла через него. Посидела, сосредоточилась и, оттолкнувшись от дивана, встала. Коленки затряслись, в глазах потемнело – но, в общем, ничего. Даже идти может. Правда, пол под ногами пропадает куда-то.
– Не запирайтесь в ванной, – сказал Келдыш в спину. – Я не смогу выбить дверь, если вы там грохнетесь.
Конечно, она заперлась. Долго плескала в лицо холодной водой, шипя от ломоты в пальцах. Потом смотрела на себя в зеркале. Вчера она убила человека. Пусть не нарочно. Но убила. И Келдыш это сказал. Должно же это как-то на ней отразиться? Лицо очень бледное, глаза в темных обводах – и все. И вместо раскаяния, страха, мук совести – одно какое-то дремотное оцепенение. Точно чувства тоже онемели. Может, до нее все еще не дошло?