Прогулки по Санкт-Петербургу
Шрифт:
Стоя у своей парадной, я вижу и Чесменскую Церковь, и Чесменский храм, и Московский проспект. А дальше, в зависимости от средства передвижения и направления, есть много других замечательных мест, о которых интересно узнать. В большей степени я буду писать о животных, думаю понятно, почему путешествующий пёсик породы чихуахуа цепляется взором за образы хвостатых, усатых, ушастых и пучеглазых. Императорскому сервизу с зелёной лягушкой я посвятил здесь немало строк, и ещё немало времени провёл, изучая изображения и знакомясь с историей и описанием этих изображений на предметах. А лягушка мне очень напоминала ту самую известную путешественницу, с которой многие знакомы, потому что она родом из детства, из детской сказки Всеволода Гаршина «Лягушка-путешественница».
И ещё я хочу отметить, что Московский проспект имеет интересную особенность, проходя почти вдоль Пулковского меридиана. У Сенной площади, дающей начало Московскому проспекту, отклонение от меридиана составляет 30'', а с приближением к Площади Победы в конце своей 10 километровой протяжённости, отклонение составляет всего 15'', это почти за 10 километров до знаменитой Пулковской обсерватории, открытой в 1839 году. В Пулковской обсерватории меридиан проходит через центр Круглого зала главного здания, где находится бронзовый знак точки отсчёта Пулковского меридиана. Относительно нулевого Гринвичского меридиана он расположен в 30°19'34'' к востоку. В Российской империи он использовался как нулевой меридиан для российских карт. По праву близости к пирамиде Хеопса, имеющей координату 31°08' восточной долготы, Пулковский меридиан называют Меридианом Великой Пирамиды. Он пересекает Антарктиду, Африку, Азию, Европу. Пётр I строил город на линии, соединяющей египетские пирамиды, именно на этом меридиане находятся прежние и нынешние столицы: Александрия, Стамбул, Киев, Каир, Великий Новгород.
Не отклоняясь от дорожной темы, эту часть моего повествования я завершаю небольшой зарисовкой из жизни поэта и пророческими пушкинскими строками, представленными в 1828 году в поэме «Евгений Онегин», навеянными размышлениями о дорогах:
«… Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут..
Соединив, пересекут,
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведёт крещёный мир
На каждой станции трактир…»
Здесь же Пушкин обнажает неприглядные картины современного ему бездорожья, с иронией отмечая философию жизни, в которой всегда есть оборотная сторона, отражающая народное наблюдение, что «нет худа без добра»:
«Теперь у нас дороги плохи
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет.
В избе холодной
Высокопарный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнём
Российским лечат молотком
Изделье лёгкое Европы,
Благославляя колеи и рвы отеческой земли…».
Путешествия Александра Сергеевича Пушкина из Петербурга в Царское село, где прошли годы его обучения в Лицее, и в обратном направлении, были как пешими прогулками, так и поездкой в добротном экипаже. Одно из них с дорожными приключениями и незаурядной смекалкой друзей-лицеистов описано белорусским писателем Александром Казакевичем в книге «Звёзды как люди», где он приводит забавную байку о лицеисте Пушкине:
«Однажды, во время своего пребывания в Царском селе, задумал он убежать в Петербург – то бишь, выражаясь по-армейски, совершить самоволку. Отправляется за разрешением к гувернеру Трико, тот не пускает и обещает еще проследить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив лицейского приятеля – долговязого «Кюхлю» (Вильгельма Кюхельбекера), мчится в Петербург. Вдогонку за ними устремляется и Трико. На первой же заставе постовой спрашивает у Пушкина фамилию. «Александр Однако!» – отвечает шутник. Постовой записывает фамилию и поднимает шлагбаум. Через десять минут к заставе подкатывает Кюхельбекер. «Как фамилия?» – «Григорий Двако!» Постовой записывает фамилию и с сомнением качает головой. Вскоре появляется и гувернер. «Фамилия?» – «Трико» – «Э-э, нет, брат, врёшь! – теряет терпение постовой. – Сначала Однако, потом Двако, а теперь и Трико! Шалишь, брат! Ступай-ка в караулку!..» В итоге: бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин с приятелем от души погуляли в столице».
И сейчас в Царском селе в прекрасном состоянии сохранена дача поэта, в которой находится музей А.С. Пушкина. Среди произведений, написанных во время пребывания на отдыхе вдали от столичной жизни, из под пера поэта появились «Сказка о царе Салтане» и «Письмо Онегина к Татьяне». Здесь можно не только попытаться ощутить дух великого поэта, например, в его рабочем кабинете, располагающемся в мезонине дома, но и осознать историю того времени по представленной в музее экспозиции, посвящённой его учителям и наставникам: Николаю Михайловичу Карамзину – известному российскому литератору и историку; и Василию Андреевичу Жуковскому – российскому писателю, поэту, переводчику, а также наставнику цесаревичей. Они навещали бывшего лицеиста, уже состоявшегося поэта Пушкина в Царском Селе.
Трактиры и рестораны, станции и зоопарки
Прошло почти 200 лет из предсказанных 500 лет со времени написания предвосхищения Пушкиным, «по расчисленью Философических таблиц», той поры в России, когда он полагал, что «дороги, верно, у нас изменятся безмерно». Наверняка геометрические узоры многоярусных современных транспортных развязок, путепроводов, подземное метро, транспорт и дороги Санкт-Петербурга привели бы в изумление современников Пушкина. Но нет предела совершенству и потому, немалые претензии любой очередной поры, будут вдохновлять на такие перемены, что до неузнаваемости преобразят то, что именовалось дорогами, в оставшиеся до указанного срока А.С. Пушкиным следующие три столетия.