Прогулки по земле обетованной
Шрифт:
С другой стороны, он не понимает, как можно правую щеку подставить после оплеухи слева. И тут, как говориться, Бог мне помог. Читаю израильскую русскоязычную газету. В одной из школ девочку, недавно прибывшую из России, третируют ее соученицы, сабры, — вплоть до издевательств. (Местных уроженцев здесь называют “сабрами” по имени растений, что снаружи колючие, а внутри сладкие.) Дети ведь порою бывают невероятно жестоки. Это мы знаем из жизни любых обществ. А тут приехала, говорить на их языке не умеет, а если и скажет что, так с ошибками. Ведет себя не так. Одета не так…
И вот стоит бедная девочка в углу одна. Вдруг подбегает к ней стайка сабрят и вожак ее, что всегда впереди, обращается: “Яблочко хочешь?”
Я дал Сане прочитать эту историю. “Вот что, сынок, я называю “подставить другую щеку”. Санечка ничего не ответил.
VI
О Стене слышали мы много разговоров и преданий. И вот она — предмет слухов, вожделений, любопытства и “плача”; след прошлого и намек на будущее — или уже начало его?…
Сегодня плохая погода — дождь, и здесь мало народу. Один еврей стоит у Стены, раскачиваясь в такт — в ритм тех слов, которыми он обращается к Богу. Наверное, темп его наклонов и раскачиваний соответствует его темпераменту или зависит от того, насколько он торопится донести свои мысли, чаяния Богу. Говорят, что еврей при молитве раскачивается только для ритмичности. Вроде бы сам себе метроном.
Один раскачивается стоя, а еще один сидит на стуле и тоже раскачивается. Оба в черных одеждах, шляпах — все как и положено.
Вся Стена — особенно в хорошую погоду или в праздники — сплошь утыкана записочками, челобитными Богу. Перед рассветом их вынимают и закапывают — говорят, на Масличной горе. Мессия пойдет оттуда и сразу их найдет. Хотя просьбы, наверно, в этих записочках по поводу каких-то сегодняшних проблем — не на далекое будущее, а, так сказать, на сейчас. Но зачем говорить что-то Богу, писать ему записки? Если Он действительно такой всеобъемлющий, всесветный и всезнающий, как они уверены, то, безусловно, и без того ведает про чаяния каждого… (Видно, психология у них, как у моего когдатошнего Начальника, который любил говорить хирургам-помощникам: не оперируешь, потому что не просишь — просить надо!).
Предупреждали: арабы в праздники готовят у Стены какую-то акцию. Не поверили — и не готовы были, когда к Стене наверху подошла толпа и сбросила камни на молящихся. Чудом никто не погиб. Когда солдаты бросились к каменеметателям, те двинулись всей своей громадой на израильтян. Началась стрельба, и погибло сколько-то — запамятовал сколько. А ведь предупреждали!…
И началось следствие: насколько правомочна была стрельба. Иные говорили, что стреляли не защищаясь, а вдогонку, из мести. А ведь если толпа убегала, то она уже стала мирной толпой!
Но все раны на телах погибших и раненых были спереди. Ни одного ранения в спину. Следствие пришло к выводу, что стрельба была правомочна. (Не могу не вспомнить Новочеркасск.) Частное определение было в отношении руководства, пренебрегшего данными разведки о возможной надвигающейся беде.
О стрельбе вокруг Стены и других святынь этого великого места существует много рассказов из разных времен нашего поразительного века. Здесь, у Стены, беда не раз низвергалась на головы молящихся. В буквальном смысле.
В одну из прошедших войн, когда евреи наступали на этот святой холм, мусульмане просили помнить об их святынях и сохранить в целости две главные — два
Глядя, как сосуществуют здесь, на одном клочке земли, три религии и множество их ответвлений, порой начинаешь надеяться, что придет время всеобщего мира и в одном храме смогут дружно соседствовать дети разных церквей, когда-то не умевшие встретиться без драки.
Может ли мир наш вынести такую возможность Мира и Покоя?!
Эх!… Мечты, мечты… Когда я вспоминаю мое трехлетней давности посещение храма в Хевроне, где вроде мирно сосуществуют иудейская мысль, вера, жизнь и мусульманская идея, мусульманский образ бытия и внешний облик, но при этом — постоянная ненависть, стреляющая из глаз, я теряюсь и не знаю, на что надеяться. Не могу себе представить, что ждет Мир…
Казалось бы, пришло время перед угрозой потери всего ухватиться всем вместе за общие реки, моря, земли и небо. Но нации, народы, конфессии и континенты все никак не могут договориться. Более того, когда-то бились до первой крови; нынче— до последней капли, до последнего врага… Или до последнего своего. То есть до конца света, что ли?
Вот еще один пример гипотетической любви и единения трех ненавистных друг другу вер: Дом.
Три этажа.
На первом — могила Давида. Пусть на самом деле это миф и могила Давида неизвестно где. Но евреи ходят сюда, почитают это место, молятся, просят, надеются.
Второй этаж. Комната, где, как считают, проходила Тайная вечеря. Что рассказывать, как священно это место для христиан!…
Но вся эта настроенность и тех и других на святость, на прикосновение к таинству ушедшего бытия напрочь исчезала, как только христиане проходили по лестнице через еврейскую часть. Постоянные потасовки несогласия. Может, и тогда, во времена оны, тоже не соблюдалась очередь и такая же была толкотня, и те же крики — “куда прёшь”? Сейчас эту лестницу закрыли, и проход в комнату Тайной вечери — с другой стороны. Потоки людей теперь не встречаются — стали мирными. Неужели для мира нужно разъединится?! Как говаривал Ленин: прежде чем объединиться, надо размежеваться. Печально — но факт очевидный…
А на третьем этаже мечеть. В нее еще один вход. Отдельный. Вот так!…
VII
Мы в парке Ротшильда — он называется так потому, что создавался на деньги знаменитого миллионера. Здесь же, в парке, Ротшильд и похоронен.
В одной из рощиц парка (кстати, все эти парки, леса, рощи появились на этой земле лишь в последние десятилетия — во всяком случае, их породили именно ХХ век и сионизм) много столиков среди деревьев для проведения пикников. Чтоб не больно пакостили природу. Но урны для мусора, столики и прочие удобства вовсе не создают обстановку “места мероприятия”. И нет надзирающих за порядком. Все приезжающие сами дорожат делом рук своих и ближайших предков, следят за тем, чтобы все природное, чистое, естественное, было в полной сохранности передано потомкам. Выращенное и созданное ими за последние годы — предмет их законной гордости, даже как бы самодовольства. Но уж лучше пусть будет такое самодовольство, чем тупой самодовольный фанатизм террористов, которые не только людей и созданные ими предметы цивилизации уничтожают, — они поджигают и рощи, губят и животных, появившихся и расплодившихся в израильских лесах и парках в последние десятилетия. Так даже экология становится ареной политической борьбы и воевать за сохранение жизни на планете приходится на всех фронтах. Терроризм бьет людей и непосредственно, и через гибель рожденного природой…