Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
Шрифт:
Вначале всё пошло хорошо: слава о тётушкиных способностях в предсказаниях будущего полетела впереди неё. И как предсказывать?
Супруг какой-нибудь измученной крестьянки воюет на востоке, а жена с выводком в оккупированной деревне? Что ей сказать?
— Жив мужик! Это — точно! — и на этом спасибо, не напрасно карты раскладывала! День ходят, другой…на третий мать говорит:
— Домой пора! Там трое сидят! — и упрямо отправилась в город. Тётушка осталась на "заработки". Нашлись у матери две попутчицы, такие же "менялы", как и мать: втроём вроде бы не так страшно.
Вот
И всё же на одном из переходов между деревнями мороз с ветром крепко "достали" родительницу и её спутниц. Всех троих холод начал доставать с рук, замерзание наше всегда начинается с рук! Руки, руки, женские руки! Мы, мужчины, дураки, но почему женские руки страдают от нашей дури!? Они у них заняты, мешки чем-то держать надо! За плечами на верёвке холщовый мешок, но руки всё едино отмерзают. Мать стала терять ход, и, видя такое дело, говорит попутчицам:
— Девки, идите сами, давайте ходу, спасайтесь, а мне — что Бог даст…
Те так и поступили. Вот вам и литературные фальшивки на тему: "сам погибай, а товарища…"
Осуждаю тех женщин? Нет. Для чего всем троим замерзать? Это сколько бы новых сирот прибавилось, останься они тогда "в степи глухой" за компанию с матерью? И что они могли сделать? Чем могли помочь матери две обессиленные и замерзающие женщины? Тащить её волоком? Руки, руки отмерзали у них! Впору бросить всё, что наменяли, и спасать только руки! Нет, не бросит женщина харчи для детей, пусть эти руки отмёрзнут к чёртовой матери по самые плечи!
И мать осталась одна. День клонился к закату, осталось выбрать место, лечь в сугроб и уйти от этой "жизни" в иную…отдохнуть от всего и навсегда. Так просто!
Но не судьба: в город шёл обоз с продовольствием для германской армии. Русские подводы в сопровождении немецких солдат. Немецкие обозники подобрали "русскую фрау" и доставили в город. Не знали о том, что супруг русской фрау работник железной дороги. Проклятые оккупанты! Что думать о них сегодня? Сволочи: они спасли матери жизнь. Даже не дали поморозить конечности. Нужна нам ваша милость!?
Мать поморозила, как она сама говорила, "застудила" бёдра и оставшуюся жизнь не вылезала из ватных брюк. Роднилась с "вождём": тот, удирая из ссылки зимой, приморозил ноги и потом остатки дней проводил в шерстяных носках. "Вождь" и мать были "друзьями по несчастью". Что значит один раз напугаться! Мать "зудела" легкомысленно одетым девчонкам:
— Девки, запомните: наши застуженные задницы не восстанавливаются и никому, потом не бывают нужными!
Теперь, когда слышу народную песенную дурь "степь да степь кругом", то живо и ярко представляю пейзажи нашей области. И "степи глухие" отсутствую, нет таковых на Средне-Русской возвышенности, и деревни отстоят одна от другой так, добежать за зимний световой день можно, но и замёрзнуть, пребывая "в здравом уме и твёрдой памяти" не так уж и сложно. Что,
Психологический "этюд": сельские жители видели желание горожан получить как можно больше продуктов за свои вещи и проникались противоположной задачей: дать как можно меньше. Естественное желание каждого из нас "в экстремальной обстановке", а ничего экстремальнее оккупации иного не было. Эти противоположные устремления порождали меж ними тихую… любовь раз и навсегда! Сам факт, что ему принесли на обмен, повышал гонор сельского жителя до необыкновенной высоты! С такой высоты он, наш родной сельский житель оккупационных лет, кормилец и благодетель, мог диктовать.
Понимаю, что наши совместные рассуждения "наносят ущерб престижу советского народа военных лет". Но что делать? Я бы и рад забыть ненужные подробности из оккупации, но бес, скотина, требует их "опубликования"! Куда деться от прошлого? Может, хватит "выкидывать слова из песен"? Было? Было! Забыть? Примириться? Пожалуй, я так и сделаю, но только с кого начинать?
— С самого себя — пропел бес в правом ухе.
Secоnd Hand, что в изобилии имеются сегодня в городах российских, родились на территории нашей губернии "в военное лихолетье". Считаю заблуждением мнение о том, что "они были завезены к нам из-за кордона в новейшие времена". "Хэнды" родились в нашем городе, они наши, доморощенные, процветали без участия иноземцев… хотя, нет, без иноземцев "хендов" у нас бы ещё лет сто не было. Это иностранцы "хенды" у нас украли, поменяли имена и подарили нам! Как всегда!
Зима 41/42 без слов дала понять обитателям монастыря:
— Ребята, шутить с вами не намерена! Думайте о следующей зиме, она мимо вас не проходила и не пройдёт, так что думайте о топливе для своих берлог летом! Собирайте всё, что может гореть в ваших печах! — на что "ребята" отвечали излюбленной своей поговоркой:
— Даст Бог день — даст и пищу!
Монастырь после зимы 41 дробь 42 напрашивался на сравнение с оголённым человеком, попеременно натягивающим остатки одежды на голые части тела. Призыв был понят и принят: на улицах, в качестве сора, невозможно было найти ни единой щепочки, или веточки, обойдённых вниманием.
Ничего не могу сказать о том, как решали проблему отопления жители других оккупированных городов, но в городе есть площадь "Лучинная". Площадь древняя и дату её рождения никто не помнит. Само название говорит о том, что на "Лучинной" с древнейших времён велась торговля мелкими отходами древесины, пригодной для "малого" огня. Для того, чтобы приготовить кашу в малом чугунке, кто станет в летнее время топить печь солидными поленьями? Пользовались щепой, веточками и всякой другой мелочью растительного происхождения. Городские улицы в старину были чище.