Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
Шрифт:
… до родной кельи оставались не тронутыми огнём пару изб и вопрос кончины "колыбели детства" был "не за горами". Было интересно: "до какого предела могу подойти к горящим домам без опасения возгорания зимнего пальто из сукна от немецкой шинели, но на советской вате"?
По всякому пожару проходит незримая линия, и пока огонь за ней — есть надежда его усмирить, но если огонь перешёл линию — он победитель! После отбытия врагов никаких других "огнеборцев" в монастыре не осталось, и огонь спокойно, не торопясь, без помех пересёк все "линии побед" над собой…
Когда первой заполыхала келья ничейной старушки, у ближних соседей появилась абсолютно фантастическая
В юго-восточной части монастыря пожар перешёл границу через малое время после отбытия немцев. Думаю, что иной "яркой" точки на карте города, чем горящий бывший женский монастырь, тогда не было.
Через какое время следовало ожидать огонь и на "крыше дома своего" — не мог определить, но что келья сгорит — об этом догадывался "на подсознании": так бы сегодня сказал любой писатель-профессионал, но не дилетант, вроде меня.
Ждал начала печального, но интересного события? Были в жизни мелкие удовольствия, помню их, но такого, как созерцание горящего родного дома у меня не было. Понятное дело, родные дома горят ни каждый день!
Видел в последующие времена, по классификации беса, "возгорания", но хороший, настоящий пожар был всего один. Такое у меня устройство: одно событие остаётся основным, а все последующие — второстепенными. Я не психиатр, а посему не могу объяснить, почему, отчего и до сего дня в деталях помню горевший монастырь.
Ничем не отличаюсь от тех, кто, помимо меня, присутствовал на том "мероприятии", возможно, что в их памяти сохранился больший объём информации, чем у меня, но мне хватает и своей, она для меня — главная. Всегда было, и впредь так будет, что "своя рубашка ближе к телу". Что поделать с собой? Частичное сгорание стольного града в известные времена второстепенно: "давно и далеко было", а костёр из семидесяти шести домов родного монастыря — это моё, родное.
— Бес, мы не сочиняем, когда говорим о сгорании семи десятков келий в одно время?
— Нет. Чем были покрыты кельи?
— Дранью.
— А если горячие, хорошие искры в изобилии ложатся на такие крыши, то какого результата ожидать?
— Ну, может, и не совсем в одно время горели упомянутые кельи, но что-то похожее тогда происходило.
Сегодня, когда кинематограф пытается обмануть простаков сожжением декораций, выдавая за настоящий пожар, то неудержимо "тянет за язык" сказать создателям "кинолипы":
— Ребята, не тратьтесь на сжигание декораций: ныне и они стоят денег! Если необходимо и нестерпимо хочется "погореть" по ходу очередного "киношедевра" — оставьте кадр тёмным и пустите титры "Пожар" красного, огненного цвету! Для ваших фильмов этого хватит. Зрителю будет ясно и понятно, он не дурак, как вы о нём часто думаете. Киношные "пожары", как бы их не старались сделать "правдивыми" и "убедительными", в какую бы копеечку они не обходились — всё едино от начала и до конца они "постановочные".
Только сегодня понял, но не оправдал древнего Нерона, подпалившего "вечный город" с четырёх углов: горящие декорации не вдохновили бы его на создание "стихов" так, как это сделал настоящий пожар в Риме. Ему нужны были горящие подлинники Вечного города.
Повторяю: тогда хотелось выяснить вопрос: "как близко могу подойти к горящему родному дому без риска вспыхнуть самому"? Выяснил бы обязательно, но какой-то, видимо ослеплённый пожаром и большой радостью от "удачного поражение
Как бы тогда не было, но бомбочка неизвестного веса, отделившись от "летательного аппарата тяжелее воздуха" и напевая стабилизатором в заднице единственную, знакомую и привычную оккупированным гражданам мелодию из одной ноты "СИ" четвёртой октавы, отправилась на встречу со мной…
— Achtung! Foresight! Мальчик, все бомбы и бомбочки, что до этого момента сыпались с неба, предназначались всем и по правилу: "на кого Бог пошлёт", но эта, что так звонко и необыкновенно громко, весело и радостно "поёт" стабилизатором в заднице — твоя! Персональная! Личная! Приготовься к встрече с ней! Созерцанием пожара насладился, сыт им по горло, налюбовался вволю, это красиво, это грандиозно, ты запомнил картину горения родной кельи навсегда, хватит! Вой хвостового оперения бомбы выше любых зрелищ, это святой звук, достойный всяческого поклонения и восхваления! Родной, знакомый, привычный, незабываемый для тебя звук! Правда, на этот раз необыкновенно сильный и громкий, такого звука за все пережитые бомбёжки ты ещё не слышал! Это симфония, это… — "крещендо" не знал, оно меня не волновало. Тронуло другое:
— Не вздумай куда-то бежать от бомбы, пустое занятие — бежать от неё: догонит! Падай на землю! Вройся в родную, святую и проклятую землю быстрее самого быстрого зверька, коему Природа подарила способность за секунды в неё зарываться! "Не могу", говоришь? Тогда мгновенно натяни на голову зимнее пальто из немецкого сукна серо-зелёного цвета, плотно прикрой думающую часть тела руками и падай на землю животом! Только праведникам и героям позволено падать спиной на землю, чтобы в последний миг увидеть "путь на небо", а ты — сын немецкого прислужника, тебе падать на "родную" землю разрешено только животом! Ничего иного для спасения тела сделать не можешь! Широко открой рот и жди, что из этого получится:
— ГОТОВ!?
— Вроде бы!
— К-ВАМ-М-М!!! — вот он, совсем близкий и чудовищный результат! Очень близкий! Если бы ещё чуть ближе, то, какое число людей в будущем избавил от забот, хлопот и переживаний за тебя!? От какого количества огорчительных минут избавил родителей, не замешкайся штурман советского бомбардировщика всего на долю секунды с нажатием рычага с надписью "сброс"?
— Не-е-ет, не пришло время "финальной сцены", ничего не брало лопоухого шкета! — взрывная волна подняла над землёй его тщедушное тело в зимнем пальто "на вырост" из сукна немецкой шинели, подняла не выше метра и чувствительно шмякнула, припечатала на то место, откуда и подняла. Но крепко "приложила": для взрывной волны от бомбы весом в неизвестное количество килограммов "в тротиловом эквиваленте", поднять над землёй тело шкета не полных восьми лет, даже и в зимнем пальто — пустяковая работа!
И тотчас от дикой встряски у мальца открылись две, или три нехорошие способности, одну из которых не потерял до сего дня и часто ею пользуется: врёт. Или "сочиняет", что без разницы. Врёт свободно, не задумываясь, таким манером:
"… в ту же секунду душа его отделилась от тела и в искрах от горящей кельи вознеслась в небо. Поднявшись на нужную высоту, огляделась по сторонам и увидела уходящую в сторону восхода солнца крылатую машину. Ту, что пыталась угодить убивающим устройством с названием "бомба" в её обитель: тело мальца.