Прогулки с бесом. Том первый
Шрифт:
– О любимом вашем занятии: о войнах. Ничего иного, стоящего внимания у вас нет.
– Тебе-то какое дело до наших войн, с какого боку, тебя, бестелесного трогают наши военные забавы? В каком месте испытываешь неприятности от наших войн?
– В вашей литературе есть величина, написавшая "Войну и мир", и кою ещё никто не обошёл. А так хочется выразить мысли и чувства о самоедстве! Основа всех сочинений о войне, как правило - изложение следствий войны: "убили, искалечили, разрушили, сожгли, уничтожили", ничего иного и нового от войн ждать не приходится, одни "моря слёз и континенты страданий". Обрати внимание: "воители" от начала знают, что принесёт
– Понятно: кому интересно знать с чего драка началась и "кто виноват"? Следствия от войн впечатляют сильней причин, и если начать изложение причин прошлой войны - таковых наберётся на одну страничку невнятного
бормотания.
– Есть причина мечтать о славе: представь, рядом с тобой долгое время пребывает душа писателя, лучше коей никто и никогда правдивее не рассказывал о побоищах и впредь не напишет. Законно моё желание написать о войне?
– Законно, но что? Повторы? Основное о войне давно и другими сказано, что нового добавлять-выяснять?
– Хотя бы такую мелочь: "прошлая война состарилась, еле держится, а старушку не хотят отправлять на заслуженный отдых вот уже более половины века. Устала, старая, на покой пора, и сама умереть не против, но не отпускают, реанимируют, бодрят на два-три дня "мероприятиями патриотической направленности". Нет ответа и на вопрос: "старушка Война подвиги совершала, или сопротивлялась избиению? Сил нет и костыли держать...
– "За базар отвечаешь"?
– Отвечаю: Ржев. Сколько лет прошло после побоища под Ржевом?
– С марта сорок третьего по нынешние дни, без малого семь десятков лет пробежало...
– Приличный срок на обдумывания вопроса "какая сволочь командирская из "своих" уложила более миллиона солдат в болота под Ржевом"!?
– Куда клонишь!? Что, памятник не нужен!?
– Нужен. С надписью золотыми письменами кириллицей на чёрном граните:
"На этих болотах, среди жидкого леса из осины, с января сорок второго по март сорок третьего, талантами больших совецких полководцев уложены три армии безропотных и тоже савецких людей"
– Так, поди, война идёт...
– ... под управлением бывших специалистов по обуви? Не понятно, почему в трёх убитых своими армиях не нашлось ни единого полкового миномёта и единственной мины, кою по ошибки миномётный расчёт выплюнул не в нужную цель? Очередная, неизвестно какая по счёту, загадка русской души.
– И в ней покопаться хочется...
– Не надо...
– Почему?
– А вдруг душа не загадочной, а загаженной окажется?
– И это не мешало бы выяснить.
– Интересен раненый генерал, выводивший остатки армии из окружения и застрелившийся, как настоящий
– Не хотел плена... или "стенки" в отечестве...
– Какая последняя мысль была?
– Последних мыслей высокого содержания не было, была одна: найти силы ТТ до виска дотянуть...
– Враги похоронили генерала-противника с воинскими почестями.
– Враги и есть враги, и благородным поступком отчётность о себе портили. Тянет на отсебятину.
– Какую?
– Продлись война на пару лет, да найдись на вооружённые силы страны советов парочка командиров вроде героя Халхин-Гола - и воевать не с кем было, всех бы угробили.
– Название "отсебятина" лишнее, так и было. Напряги воображение: жизнь длиною в бесконечность и половина бесконечности занята желанием написать о войне. Представил?
– Да.
– Ещё немного отпусти тормоза, дай волю воображению: для нас, таких, вроде меня, ни времени, ни пространства не существует. Сделай последнее усилие и представь неограниченные временем мечты и желания о написании романа? И невозможность написать по причине отсутствия рук? Понятны муки?
– Понимаю и сочувствую. Смущает одно: войну настоящую не видел, а что зацепило - войной грех называть, не входит в определение "война". Оккупация - да, кое-что помню, но с позиции восьмилетнего человека. Согласись, что память взрослого и восьмилетнего о предмете, как оккупация, сильно отличаются, сорт переживаний разный, как сказал бы человек с иным образованием. Не тот объёкт выбрал, это всё едино, как художнику-дальтонику заказывать протрет маслом. Скачки любишь?
– Знаю, бывал в Англии, видел, но не восторгался.
– Ни на ту лошадку ставишь. Почему бы тебе, всемогущему, не въехать под крышу известного на сегодня писателя-баталиста?
– Могу въехать, простое дело, но что напишет известный писатель под моим руководством - зачтётся плодом его мастерства, меня и словом единым не помянут. Знакомо понятие "честолюбие", пример нужен?
– Валяй!
– Известный писатель прошлого, по литературным трудам коего иностранцы о России судят, потому и прославился, что в нём сидел один из наших. Бывало, писатель говорил, говорил много и быстро, потом падал в беспамятстве, а очнувшись - писал и прославился! Диагноз врачей:
– Височная форма эпилепсии - с врачами в споры не вступали, лишнее, наши знания подобных явлений абсолютны, мы ими управляем. Чья инициатива была, как думаешь?
– Генератором идей был один из ваших, а всякие и прочие "марксы-энгельсы" ваши шутки?
– Разумеется.
– А ... страшно спрашивать... а ...
– Не заикайся, спрашивай.
– Основатель христианства ... вашими стараниями явился миру?
– Разумеется, иных нет...
– Куда девать "сына божьего"?
– Куда угодно, но что в медиумы высшего класса - точно. Продолжим прогулку по книгам: пишем книги мы, невидимые и бесплотные, а "высокой волной славы" накрывает вас, живущих и видимых. Справедливо?
– Нет, понятный хрен...
– Много написано книг с момента, как люди догадались знаками выражать мысли, гора книг, Монблан из книг, и все написаны нами!
– Может, меньше, с Эверест?
– Что там Эверест! Азии, начиная от "малой", "передней", "южной", "восточной не написали столько, сколько написала одна Европа. Джомолунгма отдыхает.
– Осознал твои муки: у каждой книги - автор из плоти и крови, но не сущность, вроде тебя. Так?
– Так. Никто, и ни разу не заявил: