Прогулки с Бесом
Шрифт:
Когда неведомым и могущественным "имам" пролетарский нюх шептал (доносил) "грешник пытается утаить важные сведения" - голосом, обещавшим многие неприятности, "исповедники" выпускали короткое:
– Подробную биографию...
– и допрашиваемые натурально дивились:
– Чего писать-то?
– и рождались исповеди полные у одних, на четвертушку листа ученической тетради крупной прописью у других, и короткие, без деталей, корявым почерком у третьих.
Сетовавшим на слабые познания грамоты дозволялось сокращать
– Рабочий - и как вариант:
– Служащий...
– женская половина родословной любителей чужих биографий не интересовала.
В старину верующие докладывали служителям культа о прегрешениях устно, власть советов упущения "пастырей овец православных" модернизировала в биографии во "благо молодого савецкого государства"
Дальше шире и лучше: написал биографию - молодец, напиши мнение о соседях справа и слева, что говорят и чего не говорят молчащие, молчуны опаснее. Пишите много и часто, органы определят, что пойдёт в дело, а что останется в архивах.
Биография автора полная, с деталями, устоявшими против времени: "в одна тысяча таком-то году от рж. Христова", а до рж. Христова русские жили в берлогах, построенных медведями, мёд продразвёрсткой у косолапых отбирали и по бросовой цене (демпинг) продавали иноземцам, воск, мягкую рухлядь, пеньку за рубежи сплавляли, сами при лучине щи лаптем хлебали и пням богу молились" восьмого месяца, в третьем часу девятого дня трудами повитух покинул материнское чрево и отправился в путь с названием "жизнь"
Как принимают новорождённых в иных землях автору неведомо, но отечественные повитухи шлёпают прибывшего по заду и ждут ответ: заорал младенец от первого не заслуженного наказания - хорошо, включил лёгкие в работу, живой, а наказание забудется, мал помнить первый шлепок по заду.
Автору профессиональные приёмы повитух не понадобились, и вот что повествуют устные семейные хроники:
"начальный момент выхода младенца не отличался от выхода миллионов других младенцев, ординар, но как только вышла голова и была очищена от ненужных биологий - младенец открыл глаза, рот и неокрепшим голосом завопил:
– Не хачу, не жалаю, бляди, верните на место!
– принимавший врач в звании "профессор" удивился явлению , но вида не подал и возразил:
– Никто не приглашал, сам выходил, вот и возвращайся на прежнее место самостоятельно и без скандалов. Должен огорчить: назад ни у кого ходу не было и не будет, нынешний лозунг "только вперёд", других нет. И сколько собрался пробыть в утробе матери, срок? Год, два, пять, дольше? Может, скажешь, как твою персону на прежнее место затолкать?
– прибывший замолчал, скосил мутные глаза на доктора, прекратив словесное буйство ворчанием:
– Сиську хочу...
– Требование
Это был единственный случай в практике врача, отдавшего многие годы родовоспомоществованию, "перенаталом" ныне зовётся.
Устные семейные хроники добавили слова профессора:
– Да-а, сударыня, далеко не ординарное дитя явили миру - всех рожениц, без различия, профессор величал "сударынями"
Факт нежелания младенца выйти в мир доктор (профессор) описал латынью, было, приготовился послать описание редкого явления в заграничный медицинский журнал, но вспомнил в какое время живёт и остановился: "ныне правят дураки и подлецы, чего доброго ума хватит шпионским донесением засчитать... Тогда конец, сгину, как пить дать сгину..." - и спрятал записи "от греха подальше"
В тридцать седьмом благословенном двадцатого века в февральскую вьюжную ночь сердце профессора , не причиняя хлопот окружающим, сказало миру живых:
– Хватит, отработало своё...
– и остановилось...
Сын, разбирая отцовы бумаги, нашёл записи, и, зная латынь не слабее отца, прочёл:
– Прости отец, но такого быть не могло, похоже на рассказ выжившего из ума - и предал записи огню.
Один случай отказа выйти в мир не прояснит причину, всякому чуду нужен десяток случаев, чтобы чудо потеряло звание, один факт останется чудом, как и воскресение из мертвых.
Столь грандиозное явление свершилось в родильном отделении третьей городской больницы губернского града, не исчезнувшего до сего дня и стоящего на реке средней глубины, скорости течения и не совсем чистой воды. Река поминается в российских учебниках географии "правым притоком Волги".
Имя реки, делящей город на две части, трогает умы горожан не выше уровня источника питьевой воды.
В черте города водная артерия выглядит полноводной, иначе нельзя, город губернский, и река обязана выглядеть не районной речушкой мелеющей в летнее время, но серьёзной водной артерией. Полноводность фальшивая, держится на плотине за чертой города, а когда нужда (весенний паводок) открывает створы гидросооружения - водные остатки теряют звание "река" и довольствуются "речушкой"
Ничем выдающимся река похвалиться не может, великих битв на берегах не случалось, в основной длине водяная артерия не судоходна, но льстит званием "правый приток могучей Волги"
Без малых притоков великих рек не бывает, всякое большое славится малым, и отведи наш ручеёк в сторону - великая река далее пересыхающего ручья не утечёт.
Понимание собственной значимости распрямляет плечи, меняет осанку, а лысина, отразив тонкий лучик славы, гордо откидывается назад.