Прогулки с Бесом
Шрифт:
– Дед, отсталая твоя древняя фугаска, бризантность в сто кубиков мелочь, сегодня такой производительностью не удивишь.
– Может. и так, а тогда нам хватало с избытком и такой "продуктивности" фугасок...
После налёта отец доставал замазку, составленную из растительного масла и мела, и соединял ею кусочки стекла в оконной раме. Если бы тогда существовало слово "лепуха", то им бы назвал отцову работу. Это была ювелирная работа, завидовал отцу, но отец не подпускал к восстановлению "витража". Так всегда: ничего не знать о "витражах" - и создавать "красоту".
После очередного налёта склеенные самодельной
Нового стекла не существовало и окна, обработанные взрывной волной закрывались тем, что имелось: подушкой, фанерой, одеялом
"Витражи" и держались недолго как в рамах, так и в сознании:
– Что вставлять, где стекло брать!?
– вопрошал отец пространство, а оно молчало. После второго, или третьего вылета, новых попыток восстановить остекление не делалось и каждый закрывал окна, эти "глазницы дома", тем, что считал лишним в быту: подушка, фанерка, кусок ткани...
Вопрос "где прятаться" портил жизнь и оставлся основным на повестке дня.
Старинные разработки извести-плитняка были надёжным укрытием от налётов "аспидов", но почему монастырцы не вспомнили о них в первый налёт Люфтваффе объяснить не берусь.
– Чего объяснять? Надеялись и ждали: вот-вот, не сегодня -завтра красная армияи прищемит врагам хвост, наступит тишина и жизнь потечёт, как и прежде. Было и другое: "страшновато без присмотра хижины оставлять... Брать нечего, нишие мы, но ведь и последнее унести могут. Каменоломни хороши и надёжны, их тысчи бомб не пробьют, но в своей келье трястись от страха как-то лучше... Пещеры хороши, надёжны, но дышать в них нечем, воздуха мало... Свечка на пять метров от входа гаснет, а в десяти и спичка не загоралась..." - теснились, жались монастырцы у входа с расчётом: если какая немецкая бомба сдуру разорвётся поблизрсти так хотя бы осколками не зацепило".
– Каждый был специалистом по баллистике, пусть не великим, но представление о "мёртвой зоне" имел и пользовался ею.
Вот и выбирай: или задыхаться дальше от входа, или ... да провались в тартарары такое спасение! Хотя в старину ломали камень в глубине выработок, не погибали от недостатка кислорода чего нам-то воздуха нехватает!? Загадка. Как-то вентиляция выработок всё же происходила? Сколько было знатоков греческой мифологии тогда?
О Сцилле и Харибде никто из спасающихся монастырцев не знал, но выбирать середину между осколками от бомбы, взрывной волной и отсутствием необходимого для жизни в условиях "военного времени" кислорода - умели. Такие способности хранились в "подсознании", кое у нас включается только в "военное время". В мирное время наше подсознание не работает, оно в "отпуске", или как-то иначе отключается. Почему такое происходит - это выяснят в будущем.
А тогда глубоко в выработки никто не уходил, но и торчать у самого входа дураков не находилось: осенние ночи были всё же прохладными. Поэтому и возникали конфликты за лучшее место под солнцем.
До сего дня поражаюсь тогдашнему чутью матери на грядущие опасности: откуда знала,
Что такое ночь в выработках? Это подстилка под бока и укрывание чем-то сверху. Примитивная постель, и все подстилки, одеяла нужно было нести на себе:
– На камнях спать будешь?
– и простой, но убийственный вопрос взваливал посильный груз на мои слабые плечи. Плечи сестры были не мощнее...
Тяжко! Мать усиливала воспитание словами:
– Спать думаешь? Вот и неси - задумываться над "почему бесит чужая правота" - не мог, но как не хотелось нести груз!
– и порция поклажи переходила к сестре, отчего любовь ко мне не усиливалась. Сестра, психолог с рождения, предлагала братцу:
– Немного ты понесёшь, немного я...
Первые налёты вражеской авиации лишали сна, но совсем скоро атаки с воздуха перестали пугать и новинки перешли в природное явление с названием "гроза": где-то далеко первый разряд громыхнул - ничего, пустяк, не впечатляет, пусть себе гремит, далеко от меня, второй и ближе - в сознании появляется малюсенький страх, пустяковый, не выходящий из границ любопытства, а если грозовые разряды происходиди близко до нахальства - появлялся вопрос: "интересно, а как близко от меня ударит разряд с небес? И чем окончится?
– когда законы поведения статического электричества, пусть и немного, известны - настоящего страха от грозы не бывает.
Грозы приносят неприятности телевизору марки Sony, но не телу. Ох, как близко шандарахнула, грохот какой!
– Что ни говори, а прошлые тренировки фугасам великое дело!
– Идея появилась... Бедные мы, самим осуществить "кишка тонка", но изложить на бумаге можем...
– Чем осенило?
– Ныне стало модным за адреналином гоняться. За своим, собственным адреналином в собственную кровь. По этой теме желаю высказаться...
Глава без номера, бесовская.
Набрана мною: рук у беса нет...
– Обрати внимание, как "умное" телевиденье скармливает вам различные "экстримы"? И не простой экстрим, но с уточнением: "русский"?
– Естественно, чтобы не путать с немецким?
– Сколько устроено игр с "последними" героями? Не отстаём количеством от зарубежья?
– Не можем подобное организовать, нет средств, верно, "кишка тонка", но можем написать сценарий похожей игры, на писание особых денег не нужно. Пяток шарикоых ручек, сотню листов бумаги формата А четыре Написать сценарий, особых денег не требуется. Идею, в конце концов, выдвинуть. Хорошая идея немалых денег стоит.
– Что-то есть?
– Есть. Проект необыкновенный, начинается с поисков участка непригодной земли. Неплодородной. Глина, песок, камни... Подойдёт известняк с радиационным фоном не выше пяти кюри на квадратном метре.
– Что это за величина "пять кюри на квадратный метр"?
– Один рентген - "пролёт одного нейтрона в квадрате, равном единице площади", то есть, в одном квадратном сантиметре пространства за секунду. Пять кюри меньшее излучение, но тоже ничего. В общем, такая земля, кою отводили на дачные участки савецким трудящимся после известных событий в Чернобыле.