Прогулки с бесом
Шрифт:
Переиначиваем и заявляем:
– Коли посвящаем главу поэту Ивану Семёновичу Баркову - мат главу не минует и наполнит ненорМАТивной лексикой в меру нашего знания оной. Раз.
Компаньону фондовские кражи безразличны, деньги не волнуют, а секретаря-референта (меня) недобор и десяти зарубежных пфеннигов огорчает. Глава представляет некий молнеотвод,
Читатель с аналитическим мышлением без труда придёт к выводу: "не иначе, как пара охломонов собирала повесть в подпитии" - и не ошибётся: места повести, где мысль выражена не совсем
Неприятности заливаем алкоголем, алкоголь приносит новые неприятности, новые заливаем старым алкоголем - "круговорот питья в Природе".
Если восемьдесят три миллиона краденых марок мелочь, ради коей не стоило напиваться и крыть половину мира матом - вспомни свои неприятности и останься трезвым.
Глава матерная, разнузданная, но не настолько грязная, чтобы при выходе заняться чисткой костюма и памяти.
Не испытываем желания обойти поэта, но всего лишь хотим добавить новое в русском мате, что родилось во время после ухода поэта.
Помимо ненорМАТивки глава содержит массу ненужных соображений, не представляющихинтереса по причине отсутствия новизны (старые)
Всяких храмов и разным богам хватает, а храм матери НенорМАТивке не сооружён до сего дня. Ни из родосского мрамора (есть такой), ни какого другого камня, вообще нет места, куда почитатель богини мог придти и крыть храмовое пространство отборной нецензурщиной.
Хуже того: мат искореняют бесчеловечными способами.
– Каменные фаллосы на площадях древних городов стояли, лингамам поклонялись, на пенисах урологи зарабатывают хорошие деньги, поц (поцам) в почёте, а русский хуй под запретом, "позабыт, позаброшен с молодых юных лет...".
Молчаливый друг, это о нём сказано:
– Такой оратор, как и мой член: встанет и молчит...
– Какие дары принесёшь на алтарь храма НенорМАТивки?
– Надо поискать, что-нибудь и наскребу...
Не отрицаем падение в бездну ненорМАТивной лексики, но ужас падения в ином: не встали на путь избавления от сквернословия, "упорствуем в грехе".Отчего одни душой и разумом страдают от непотребных слов, а другим, вроде нас, отклонения речи в брань принимают нормой - исследование столь важного вопроса откладываем на будущее.
Не более года назад, в одиночку, чем горжусь, сделал открытие: "сколь велик человек, ибо только он владеет даром правдиво рассказать то, чего не было, нет, и никогда не случится" - и вызвал беса обсудить открытие:
– Великие люди творили под вдохновением свыше, а меня, обычного "графа", двенадцать лет подвигает на писания рядовой бес. Что рядовой понял, когда выложил претензии на руководство в дуэте и не ответил на пару вопросов подчинённого. Может, не совсем подчинённый, что-то есть своё и далеко не худшее. Одна позиции, другая такова: моя роль в создании произведения непонятно чём не выше секретаря-референта без права решающего голоса и "с минимальным процентом креатива".
Вот она, порча: много лет в русском языке на месте "креатива" проживало "творчество", но какая сверх меры "грамотная" сволочь творчество подменила чужим и поганым "креативом"
– Чего выяснять? И без стараний понятно: портящий русский язык желал блеснуть знанием новых, редких слов - и выдал "креатив". Какое-никакое, а произведение.
Какой процент творчества исходил от меня при написании - не берусь определить, но контрольный пакет акций совместного предприятия принадлежал бесу, а если так - кто и когда из мелких держателей акций задавали тон и влиял на дела фирмы? Не было такого прежде и впредь не ожидается. Похоже на то, как если секретарь-машинистка влияла на сочинения шефа. Единственное, что дозволено секретарше - топорные, косные речения кормильца облагораживать в меру представлений и делать видимыми на бумаге. В таких секретарях состоял при бесе двенадцать лет и малое, что позволял временами дивиться втайне от квартиранта:
– Сидит во мне, крутит по своему усмотрению, насилует сознание без морального удовлетворения! - материальные компенсации не упоминались: откуда у бесов деньги?
Речь у напарника лучше моей, но случалось, что и его речения, выраженные кириллицей и моим пальцами, на мониторе выглядели тарабарщиной, после чего являлась очередная порция понимания: "ты "литнегр" невысокого качества, без сорта. У "литнегров" свободы больше, те вольны делать с текстом, что сочтут нужным, а твоё положение ниже на две ступеньки последнего из худших литературных подёнщиков"
– Впору второе "На дне" начинать.
Миновали двенадцать лет оккупации, и день в день, без просьб, стонов, воплей (соплей) и иных проявлений, вроде "будь человеком, оставь в покое, хватит!" - бес избавил сознание от присутствия.
Похоже, призыв "будь человеком!" оказал сильнейшее воздействие и сущность оставила меня, не позволив нищему пенсионеру тратиться на визиты к дорогому психиатру. Сцена прощания рассказана во второй книге Polska.
Постараюсь быть правдивым до конца: оккупант ушёл, оставив короткое объяснение:
– Достал!
Ныне русский язык медленно и верно гибнет от слов заднего прохода. По указанию беса делаю заявление:
– Нет места заднепроходным оборотам речи на скрижалях с ненормативной лексикой!
Отеческая ненорМАТивка, привычная, крепкая и чтимая основной массой граждан, да простит читатель повтор!
– не осуждалась напарником и оправдывалась пояснением:
– Уж коли в невинной и правильной ненорМАТивке в центре колоссами встают три литеры, выражающие суть прочности русского великого и могучего - о какой "борьбе за чистоту языка" речь вести? Пустое, ненужное занятие.
Компаньон понимал: ежедневно сидеть шесть часов перед экраном монитора, и не опизденеть с выходом из рамок приличий подобно подвигу с присвоением высокой награды.
Вольностям в пользовании ненорМАТивкой объясняем так:
– Брань не представляла опасности прежде, не опасна ныне, и не уничтожит великий и могучий русский язык в будущем, будь какой угодно жестокой. Кстати: язык-то меняется, а мат многие века остаётся неизменным.
– Мат опора языка? Так понимать... "твою мать"?