Прогулки с бесом
Шрифт:
Никто из находившихся в вагоне не любовался, возможно, в последний раз, проплывающими за окном картинами родного города, а потому конкурентов у теплушечного окна не было.
За всех наслаждался проплывающими картинами и радовался новизне: проезжаем сгоревший элеватор, а горел "кормилец" недавно, два года событию. Картины города, навещаемого только в тёплое время, проплывали в противоположном окне вагона.
Дальше конца улицы, что начиналась за железной дорогой, проходящей в прорытом холме, не забегал, а сейчас вижу город из окна, а в другом окне, на холме, невидимый, основательно сгоревший
– Беся, плохо получается описание картин в окнах теплушки?
– Не профессионально, но терпимо. Продолжай:
"отечественные монастыри никогда полностью не выгорали, в русских монастырях всегда что-то оставалось. "Корень жизни" русских монастырей, как ни старались выдрать иноземные супостаты и свои временщики, оставался на месте, и таковую живучесть предстоит исследовать в будущем, если, понятное дело, найдутся желающие посвятить жизнь исследованиям необыкновенной живучести русских монастырей...
... а над покинутой станцией с наслаждением и без страха быть сбитой работала краснозвёздная авиация, ухала и бабахала бомбами всех сортов и калибров без остановки и передышки: большего удовольствия авиаторам, чем абсолютное господство в воздухе не существует.
По сегодняшним подсчётам беса (как технический секретарь участия не принимал, хватает работы по набивки текста) короткий эшелон с коллаборационистами убрался со станции за тридцать минут до не состоявшегося уничтожения.
Кого и в который раз благодарить? Родную советскую авиацию, коя задержалась с налётом на станцию, или врагов, поспешивших с отправкой прислужников? Вывод беса:
– Предательские морды, чужакам за прокорм служили? Служили, было, не отвертитесь, аlles, не нужны, отработанный материал, трудовые соглашения окончены, думайте о себе сами!
– нет вам, европейские дурачки везли отработанный материал в Рейх, какая надобность в коллаборационистах? Коли изменили своей стране - вам изменят быстрее, опыт есть. Состарившаяся мораль поясняет:
– Отец работодателей называл "германцами", и непонятно, какая была нужда у германцев в пособниках? Стоили забот и хлопот?
– и бес пропел:
– Служивших Рейху не бросаем!
Спрашиваю дух отца:
– Оккупация заканчивается, работодатели драпают, пора и прислужникам подумать о сохранности своих голов и тел. Крах - вот он, виден, время тягу давать.
– В какую сторону "тягу давать", от кого бежать? От вас? Разве не давал подписку "на верное служение Рейху"? Виновата немецкая мораль, это она, клятая, виновата, она не позволяла бросать вас на съедение своим! Дал подпись на верное служение Рейху - немец верит слову, а подписи тем паче, и ты становишься подданным Рейха!
– Предложение о последнем часе пребывания на станции построй так: "тяни резину", или задержись немецкие работники железной дороги с отправкой эшелона с пособниками на половину часа - ни от врагов, ни от пособников на станции ни хера не осталось!
– Может, "хер" выбросить?
– Хватился... Или утомился от херов? Оставь, дойдёт до херов - выбросим.
Зная немного специфику железной дороги - добавлю:
– Разнеси совецкая
– можно до бесконечности задаваться вопросом, "какие силы помогали вражеским прислужникам избегать справедливого возмездия" - ответа не будет.
– Что силы были явно не совецкими и говорить не нужно.
– Что тогда спасло от явной смерти? Бог?
– Вынуждаешь повторяться: по меркам совецкой жизни вся ваша семейка заслуживала полного и быстрого истребления. Отец, как основной и главный вражеский прислужник, а вы по статье "семейство врага". Уцелели по причине: проживали в атеистической стране, отец был верующим, и чем-то иным тогдашнее ваше везение объяснить не могу.
– Забавно: заявляя "проживали в атеистической стране, а глава семейства был верующим" - допускаешь существование какой-то силы, но не бога? Кто тогда хранил крапивное племя? Тупик? Многое непонятно: чего ради Высшей силе спасать предателей (всего!) совецкого народа, а других и лучших представителей народа убивать? Где справедливость?
– Без малого две тысячи лет ожидаем прихода справедливости сверху, но что-то задерживается справедливость.
– Когда верхняя справедливость задерживается - меняют нижней, коя на десяток ступеней ниже верхней.
– Которая "именем всего совецкого народа и его лучшей, передовой, части", вражеские отщепенцы достойны презрения и гнева (всего!) народа"?
– Она самая, соображаешь...Презрение" можно пережить, а вот гнев... с гневом обстановка выглядит хуже. Набивай:
– "супротив и в пику всему совецкому народу непонятно "кто", или "что" хранил крапивное семя от полного истребления". Кто был автором земной несправедливости - никому и никогда не установить. И рассуждений:
– Болваны, вроде собираетесь лишить жизни крапивное семя, а мы вашим желаниям и устремлениям крупную фигу показываем!
– никто не слышал тогда таких слов...
– "Небо" набрать с большой литеры?
– С чего бы? Почему нужно писать с большой литеры, если в небе висела "совецкая и комуническая" авиация? О каком "большом" небе речь"?
– Как понимать пробегавшие события? Старая мудрость "если бог за нас - кто против нас"? Дело рук Хранителей, не оставлявших ни на секунду предателей и отщепенцев, презираемых совецким народом? По своей инициативе берегли от смерти крапивное семя, или указания о сохранности получали от кого-то? Зачем? Кто и когда ответит? Правота Края Родного и отца абсолютна, когда друзья за опустошением посудины "Смирновской" за месяц до начала оккупации свои волнения перекладывали на бога:
– Бог о нас подумает!
– Вот так всегда: слава достаётся не тем, кто работает...
– К чему сказано?
– Как "к чему"? Ясность в вопросе "кто спасал" отсутствует, нужен кто-то, кому адресовать благодарности за спасение, нужен бог. Два года сопровождать по рокаде вражеские эшелоны и ни разу не испытать на себе работу народных мстителей - пожалуй, одного "божьего промысла" мало, что-то было ещё...
– И Краяродного не зацепила ни одна пуля и не контузила мина нажимного действия под подошвой релса...