Прогулки с бесом
Шрифт:
– Знаю, бывал в Англии, видел, но не восторгался.
– Ни на ту лошадку ставишь. Почему бы тебе, всемогущему, не въехать под крышу известного на сегодня писателя-баталиста?
– Могу въехать, простое дело, но что напишет известный писатель под моим руководством - зачтётся плодом его мастерства, меня и словом единым не помянут. Знакомо понятие "честолюбие", пример нужен?
– Валяй!
– Известный писатель прошлого, по литературным трудам коего иностранцы о России судят, потому и прославился, что в нём сидел один из наших. Бывало,
– Височная форма эпилепсии - с врачами в споры не вступали, лишнее, наши знания подобных явлений абсолютны, мы ими управляем. Чья инициатива была, как думаешь?
– Генератором идей был один из ваших, а всякие и прочие "марксы-энгельсы" ваши шутки?
– Разумеется.
– А ... страшно спрашивать... а ...
– Не заикайся, спрашивай.
– Основатель христианства ... вашими стараниями явился миру?
– Разумеется, иных нет...
– Куда девать "сына божьего"?
– Куда угодно, но что в медиумы высшего класса - точно. Продолжим прогулку по книгам: пишем книги мы, невидимые и бесплотные, а "высокой волной славы" накрывает вас, живущих и видимых. Справедливо?
– Нет, понятный хрен...
– Много написано книг с момента, как люди догадались знаками выражать мысли, гора книг, Монблан из книг, и все написаны нами!
– Может, меньше, с Эверест?
– Что там Эверест! Азии, начиная от "малой", "передней", "южной", "восточной не написали столько, сколько написала одна Европа. Джомолунгма отдыхает.
– Осознал твои муки: у каждой книги - автор из плоти и крови, но не сущность, вроде тебя. Так?
– Так. Никто, и ни разу не заявил:
– "Сей труд родился в содружестве с..." - и упоминают поносимых братьев моих. Хочу быть первым, чтобы книга мною пахла, а тебе отводится второе место в моих желаниях.
– И ещё хочешь, чтобы книга стояла на вершине книжного Монблана, не ниже, и чтобы не источала "аромат серы из преисподней"?
– Книг в преисподней не издают, нет типографий в аду. Новые книги пахнут типографской краской и ничем иным. Вопрос о запахе будущей книги своевременный, поговорим о тех, что существуют:
1. "Книга о вкусной и здоровой пище" обязана источать аромат вкусного, что придумано вами за тысячелетия,
2. "Справочник фельдшера" - пугать стойким, неприятным запахом лекарств и напоминать болящим о бренности земного существования. Наисильнейший запах у "иоди тинктура". В последние годы к справочникам по медицине добавился запах больших денег, кои впустую тратятся на "лечение" несуществующих болезней,
3. у альбомов с репродукциями картин известных миру мастеров кисти неуничтожимый запах масляных красок.
– Чем будет попахивать книга, кою мечтаешь написать моими руками? Кроме запахов у книг есть цвет: "Красная", "Белая", "Зелёная". Какой запах будет у твоей?
– Поскольку приличные цвета разобраны другими - нам остаётся чёрный. Его и возьмём.
– Не
– Что с того, если и мрачно?
– Каков "аромат" у задуманной книги, что источать будет?
– Стойкий аромат дураков в генеральских мундирах и предателей военного времени.
– А, что, разве бывают предатели "мирного" времени?
– Сколь угодно. Газеты читаешь?
– Нет, информационный голод удовлетворяю "голубым экраном". "Предатели военного времени" - понятно, но оттуда и как появляются "предатели мирного времени"? И каких больше в каждое время? С героями понятно, военное время делает героев, а как быть с "героями мирного времени"? Как они выглядят, что входит в понятие "героизм" без войны?
– Многое. Первый и основной героизм мирного времени - жить на заработанные средства, иных подвигов нет.
– Пребывать в высоких чинах и не "брать на лапу" - высочайший подвиг мирного времени, перед коем меркнут военные! В золотые времена расцвета лозунга "Хапай!" быть величиной и не заглотать многие миллионы госдобра разве не проявление высшего героизма?
Цена военному героизму без штыка в спину грош, ты попробуй остаться героем, когда вокруг "предатель на предателе сидит и предателем погоняет"! Сколько Война героев породила?
– Ну, это известно, список героев есть...
– Вот! А списка честных, не ворующих чиновников нет... Не дело!
– Чтобы отказаться от плывущего в руки добра - на одном героизме не удержишься, слабоват якорь!
Писать о предателях и вражеских прислужниках прошлого легче, чем о "предателях мирного времени": они глубоко спрятаны. Как пройти мимо и влезть в житие какого-нибудь высокого ворюги? Кто запретит?
Тяжкое занятие: о предателях военного времени никто и никогда не писал иначе, как "с гневом и призрением", а сегодня выражать гнев в сторону новых предателей - пустое занятие.
– Взять времена оккупации: если что-то о них и написано, то сплошь "великое и героическое". Денно и нощно, без передышки, описана "героическая и святая борьба с оккупантами". Ничего низменного и приземлённого. "Слова презрения" оставались вражеским пособникам, в прошлом ни один из сумасшедший не обелял "презренных вражеских пособников", но мы будем первыми!
– Кто это "мы"? Ты?
– Давай так: поносишь вражеских прихвостней ты - обеляю я, "клеймлю позором" я - возражаешь ты.
– Ничего нового, работники органов этой игрой давно забавляются, "плохой/хороший следователь" называется.
– "Всё новое хорошо забытое старое". В паре глав поиграем в "плохой/хороший", пустим шапки по кругу и посмотрим, кому больше подадут. Идёт?
– Чего спрашиваешь? Зависим от тебя, но не наоборот... ты - бес, а я кто?
– Каков процент оккупированных граждан был вписан в "стойкие советские люди", а сколько - в "презренные вражеские прислужники и холуи" - данные не приводятся.
– А "преданность стране советов и лично гениальному и мудрому вождю тов. сталину" в холуйство не входило?