Проходная пешка
Шрифт:
Еще Бернерс слышит, как в ванной возится Рейкс. Наконец тот вошел в комнату - чисто выбритый, подтянутый, сильный, воплощенная уверенность в себе, но без восторженной гордости или тщеславия. Четырехчасовой сон освежил его, голубые глаза лучатся здоровьем, светлые волосы потемнели от душа. И Рейкс, и Бернерс знают: несмотря на разную внешность, разную кровь, они - братья, понимают, что живут в согласии, более надежном, чем любовь.
– Кофе?
– предложил Рейкс.
– Как у вас со временем?
– Мой поезд уходит не раньше, чем через час. Да ведь и другой
Рейкс пошел в кухню. До Бернерса донесся его голос:
– Старик сказал, что оставляет ей пятьдесят тысяч футов. Как вы думаете, это правда?
– Вряд ли. Что будем с ней делать?
– Пока ничего. Придется выждать. Шеф и следом его секретарша - это уже подозрительно. И еще: она мне нужна, чтобы кое-что подчистить.
– Ладно, когда пробьет ее час, дайте мне знать.
– Я и сам справлюсь.
– Нет. Мы все всегда делали вместе.
– Но то, чего хотел от нас Сарлинг, вам бы не понравилось.
– Лет пять назад, может, и понравилось бы.
Рейкс удивленно выглянул из кухни. Бернерс указал на стол: там лежали две соединенные половинки разорванного кьюнардского проспекта.
– Я нашел его ночью в мусорной корзине. Кое-что меня очень заинтересовало.
– А я не читал. Он хотел похитить с корабля золото в слитках. На миллион фунтов. Говорил, почти без всякой мороки это можно сделать даже вдвоем. Неужели вы и впрямь пошли бы на такое?
– Лет пять назад. Я размышлял об этом, пока вы спали. Кстати, у меня поместье, совсем как у Сарлинга - только во Франции. Знаете, замок с черепичной крышей, хорошая мебель, стены в кабинете покрыты бархатно-коричневой кожей с золотым тиснением, а вокруг сада - высокий забор. Когда-то я видел такой дворец, и с тех пор желание владеть подобным меня не покидало.
– Бернерс рассмеялся.
– Кажется, мои прихоти громоздятся передо мной, как стена.
Рейкс улыбнулся и пошел на кухню, бросив на ходу:
– Значит, главное для вас - вещи?
– Да, хорошие вещи.
– Вот и разберись в людях!
– Каждый сходит с ума по-своему. Блажен, кто может позволить себе жить в роскошном убежище.
– Выпей-ка лучше кофе.
Рейкс вошел в комнату с подносом, на котором аккуратно расположились сливки, сахар, серебряные ложечки, кофейник, чашки и блюдца.
– Вы бы на такое дело тоже пошли, - заметил Бернерс.
– Никогда. Ни пять, ни десять лет назад. Это не моя стихия.
– А я думаю, пошли бы. Беда в том, что это замыслили не вы. Вас прельщают лишь собственные идеи. Вы не любите ничего получать из чужих рук. Фрэмптону все должно прийти в голову самому.
– Я Рейкс, а не Фрэмптон.
– Нет, Фрзмптон и Бернерс - они настоящие… А ведь сегодня вы в первый раз сварили мне кофе.
– Надеюсь, он удался?
– Не так хорош, как у Энджерс. А все-таки… - Он взял со стола разорванный проспект.
– Так вы не станете этим заниматься?
– Нет.
Бернерс бросил половинки в корзину для бумаг.
Через полчаса он ушел, сказав на прощание:
– Позвоните мне насчет мисс Виккерс.
…Белла приехала в шесть вечера. Рейкс помог ей раздеться, подал стакан виски,
– Я не хотела звонить… Знаешь, это было бы неразумно. В общем, все оказалось не так уж страшно, - коротко усмехнулась она.
– Понимаешь, когда ты во всем виноват, сдается, будто это видно каждому, написано у тебя на лице. Но ведь это не так, правда?
– Если на бутылке наклейка «Джин», ты же не станешь проверять, что там, прямо в магазине. Успокойся и расскажи все по порядку.
Рейкс сел напротив, придвинул поближе стул и положил руку ей на колено. Она подалась вперед, крупинки туши на ресницах казались вблизи грубыми и крупными, словно увеличенные лупой. Он поцеловал Беллу, зная, что сейчас наступил пик ее напряжения.
– Расскажи мне все, - снова попросил Рейкс.
– Ну, нашел его Бейнс. Пришел ко мне. Я, знаешь ли, не спала. Нет, наверно, спала, но… как курица на насесте. Врача у меня все-таки хватило сил вызвать. Это было ужасно - ждать, когда он придет, когда, наконец, выйдет от Сарлинга. Вот он вышел, а я приготовила ему кофе. Боже мой, до сих пор это слышу: он объявил, что старик умер от сердечного приступа. Ничего неожиданного. Несколько лет назад у него уже были нелады с сердцем. Я сказала, что Сарлинг поздно ночью решил вернуться, врач в ответ только кивнул. Заверил, что все уладит, и попросил меня связаться с адвокатом и одним из вице-директоров.
– Не говорил ни об окоченении, ни о чем другом?
– Нет. Написал свидетельство о смерти и велел передать адвокату. Даже о родственниках и наследниках не спросил. Я, наверно, имела право рассердиться: выудил из старика сотни фунтов, но его совсем не тронула смерть Сарлинга, и ему, конечно, казалось, что мне тоже должно быть все равно.
– Ты, наверно, оторвала доктора от партии в гольф где-нибудь в Уэнтворте.
– Поэтому он, видимо, и похлопал меня ниже поясницы, когда уходил. Будто в отместку. О Боже!
– Белла истерически расхохоталась, и Рейкс не остановил ее. Наконец она успокоилась, отпила глоток и сказала: - Прости. С тобой я могу себе такое позволить. Но, клянусь, больше мне себя упрекнуть не в чем. Я сделала все как надо, правда? Даже в машине, когда он сулил мне золотые горы.
– Ты вела себя прекрасно.
– Рейкс поднялся и подлил ей виски.
– Забудь Сарлинга. Он уже ничто. Огромный нуль. А тебя ждет новая жизнь. Но пока надо кое-что доделать, подчистить. Для начала забудь о Бернерсе.
– Рейкс бросил ей на колени ее досье.
– Уничтожь вместе со светокопией. Я его не хочу читать.
– В нем нет ни слова о том, какая я теперь, ни слова о той, с которой знаком ты, Энди.
Рейкс опять еле сдержался. Он уже понял: они бились вместе над одним - убрать Сарлинга, - и это дало ей ощущение близких и теплых душевных отношений с ним, Рейксом. С другой стороны, меньше всего он хотел нечаянно выказать ей, что решил от нее избавиться, выкинуть из головы и из жизни как можно скорее.