Проиграем?
Шрифт:
– Коновалова? Я тебе в своей голове дал лет сорок. Без очков тебе лучше.
– Ну, спасибо. А я вот тебя сразу узнала на тридцать пять.
– Тридцать четыре.
– Ага, пойдем побеседуем пару минут.
– Кать, мне вот вообще неинтересно сейчас вспоминать наши студенческие годы, равно как и говорить о том, кто и как устроился.
– Я собиралась говорить не об этом. Заходи, – пропускает меня в кабинет. – Срок у вас семь недель.
Очередной загруз, только еще более длительный, чем в прошлый раз. Катя что-то вещает про угрозу, а у меня в голове совершенно другие мысли. Это когда было зачатие? Когда Женя только-только вылезла из пневмонии
Так, нет, херня это все, пенициллины можно беременным. Ничего страшного. Никогда не был математиком, но уж считать точно умел. Сейчас же я напоминаю себе школьника, загибающего пальцы, дабы отсчитать девять месяцев. Ну вот теперь осень не будет унылой говно порой. Это уже в сентябре я смогу держать своего ребенка на руках. Дочку с такими же глазами как у Жени. Нет, это вряд ли передастся. Да вообще, какая разница какие там будут глаза? И почему сразу дочка? Может быть, сын.
– Твоя не супруга не слишком многословна, точнее вообще немногословна, – поднимаю взгляд на Катю, пытаясь сконцентрироваться на том, что она мне говорит. – Кроме как вашего способа предохранения, я толком от нее ничего не узнала. Если честно, я вообще не поняла заинтересована ли она в сохранении беременности.
– Просто она, как и я, не ожидала этого факта, учитывая, что Женя принимает таблетки. Конечно, она, заинтересована, – уверенно произношу я, без капли сомнений. – Кстати, а таблетки оказывают влияние на плод? Может, это от них угроза?
– Конечно, они противопоказаны при беременности, но нет, не влияют. Просто повышается риск внематочной беременности на фоне их приема. У вас беременность маточная. Что именно послужило причиной для возникновения угрозы более детально будет известно завтра.
– Ясно. Я могу пойти к ней сейчас?
– Можешь, конечно.
Понимаю, что надо как-то поспокойнее вести себя с Женей. Не обрушать на нее потоки радости от внезапного залета. Может, цветы купить? Ну давай еще раффаэлло в придачу вместо тысячи слов. Дебил.
Чувство такое, что одновременно иду получать подарок, а заодно и на экзамен. Только у входа в палату в голову пришла совершенно не вяжущаяся с Женей мысль. Правда вполне себе реальная, если касаться девушек ее возраста. А что, если Коновалова права и Жене на хрен не сдался этот ребенок, от того она немногословна и не фонтанирует положительными эмоциями?
Аккуратно открыл дверь в палату и стоило только взглянуть на Женю, где-то там внутри что-то оборвалось. Она в полном загрузе. И, кажется, вообще не замечает моего присутствия. Уставилась в одну точку каким-то безжизненным взглядом на свои накрытые простыней колени. В этот момент, как-то без слов, понял по ее лицу, что это будет четвертый раз моего несостоявшегося отцовства. Кажется, число смерти у китайцев. Хотя, нет, с Машей я все же им стал, пусть и ненадолго.
К горлу подступает какой-то противный ком, который никак не получается сглотнуть. Жене двадцать два. В конце концов, ее можно понять, шестой курс не окончен, ординатура впереди. Нет в жизни определенности, и я уж точно не предел мечтаний для молодой девчонки. Хотя еще несколько часов назад, несмотря на выпитое ею шампанское, я мог поклясться, что она хотела признаться мне в любви. Почему не родить, если так получилось?
Настаивать? Упрашивать? Нет, не должен. Она немаленькая. И я ей даже не муж, чтобы говорить о каких-то правах. Лучше действовать так, как мне несвойственно. Мягче. Деликатнее. Спокойнее.
– Ты как? – резко
– Живот не болит.
– Жень, – усаживаюсь на кровать и понимаю, что не знаю, что сказать. Совсем. Хочется ее взбодрить, а не вести несвойственные мне беседы. Беру ее ладонь в свою руку. – Я понимаю, что ты сейчас в раздрае и не знаешь, как поступить. Просто постарайся все обдумать, время еще есть. Я не буду на тебя давить, – резко одергивает ладонь.
– Трус.
– Что?
– Что слышал. Хотя надо отдать тебе должное, я была уверена, что ты просто скажешь, что я специально забеременела. А нет, промолчал. Забавно, но я думала, нет, точнее была уверена, что ты хороший, несмотря на то, как себя частенько ведешь и что говоришь. А ты… ты просто козел. Так, тебе для справки, даже если он будет в итоге больной, – тычет пальцем в живот. – Я все равно его рожу. И как дуры сериальные, с гордой голой жопой не буду уходить в закат молча. И в отличии от них, я с тебя все положенные алименты потребую. Ясно? И знаешь, твоя поздно проснувшаяся деликатность тебе не идет. Ты уж говори, как привык, прямо: сделай аборт, – по слогам произносит Женя. Понимаю, что смеяться над ее речью как минимум не корректно, учитывая ее странное состояние, но сдержаться не могу.
– Как привык говорить? Хорошо, я хотел, как лучше, но раз ты просишь, ты – дура, – не раздумывая, бросаю я, смотря на ее обескураженное лицо. Благо в этот момент перехотелось смеяться. – Чка... в смысле дурочка. Послушай, я не знаю, что творится сейчас в твоей голове, возможно, это уже гормоны и присущая беременным ебан… странность. Я понятия не имею почему ты решила, что я должен был предложить тебе аборт.
– Почему? Ты свою рожу видел? Она у тебя очень говорящая.
– Стесняюсь спросить, а ты свою видела? В пору проводить панихиду. Я сюда шел с мыслью, что у нас будет ребенок, а не скорбящая Женя, уставившаяся на свои колени. Когда мне врач говорит, что перед ней немногословная девица и она не понимает, хочешь ли ты сохранить беременность, это, знаешь ли, тоже уверенности не прибавляет.
– «А время еще есть»? Это для чего оно есть?!
– Женя, – беру снова ее за руку, на что она повторно пытается одернуть ладонь, правда, в этот раз я ей этого не позволяю. – Это какая-то нелепая, дебильная ситуация. Мы оба подумали, что каждый из нас предложит аборт, но это не так. Я даже не задумывался над тем, как ты забеременела, чтобы в чем-то тебя обвинять. И я хочу этого ребенка. Очень хочу.
Несколько секунд мы неотрывно смотрим друг на друга и только лишь потом Женя шумно вздыхает и все же высвобождает свою руку. Правда, не так, как раньше. Прикладывает ладони к лицу и начинает усиленно его тереть.
– Я боюсь.
– Чего?
– Я тогда принимала амоксиклав и амброксол, – наконец убирает руки. – Первый, наверное, уже заканчивала, а второй еще пила неделю. А он точно противопоказан беременным в первом триместре. Я это помню, – ну твою мать, на последних словах по ее щекам потекли слезы. – Он мне на зачете по фармакологии попался. И я не назвала беременность противопоказанием, мне преподша еще оценку за это снизила. Там точно первый триместр в противопоказаниях. Я это запомнила. И на новый год я пила и вчера. Это я еще не знаю какое действие антибиотик оказывает. Вот я и немногословна была при враче. Я это все не говорила ей. Боялась. Надо сказать.