Проигравший. Тиберий
Шрифт:
— Мочеиспускание, — проговорил Тиберий заплетающимся языком, — само по себе вещь весьма торжественная. Ты согласен со мной, дорогой Фрасилл? Оно не зря даровано богами нам, мужчинам, именно в такой форме, как… вот эта. Но когда… Но когда стоишь над пропастью… видишь перед собой бездну и пускаешь туда струю… чувствуешь себя так, будто ты создал весь этот мир!
Фрасилл выразил горячую заинтересованность, они оба сошли с каменных плит террасы и по узкой тропинке, цепляясь одеждой за кусты, направились к обрыву — к тому самому месту, откуда чувствуешь себя творцом вселенной.
Тропа привела их к крошечной площадке, где третьему человеку уже не удалось бы поместиться. Фрасилл был в полном восторге. А Тиберий, глядя
Это было так заманчиво, что Тиберий раздумывать не стал. Левой рукой — чтобы не свалиться самому — он ухватился за куст и уже начал поднимать правую, как неожиданно прозвучал голос Фрасилла, приступившего к испусканию струи:
— Только не сегодня, Тиберий. Когда-нибудь в будущем — может быть. Но не сегодня.
Тиберий ухватился за куст и правой рукой, так как вздрогнул от неожиданности и едва не потерял равновесие.
— Почему не сегодня? — хрипло спросил он и тут же понял, что выдал себя этим вопросом. Ему стало невыносимо стыдно и страшно одновременно. «Ведь он не мог видеть, что я делаю», — подумал Тиберий.
Фрасилл между тем закончил процедуру.
— Ты оказался прав, Тиберий, — беспечно произнес он, как будто ничего особенного не произошло. — Жаль, что в Риме нет таких мест. А то можно было бы даже брать плату с желающих. О, впрочем — есть такое место! Скала Тарпеи [42] !
Он заправился и стал пробираться по тропинке обратно, уверенный, что Тиберий послушно последует за ним. По дороге Фрасилл размышлял вслух, не забывая придерживать рукой колючие ветки, чтобы ненароком не хлестнуть шедшего сзади гостеприимного хозяина:
42
Тарпея — по преданию, дочь Спурия Тарпея, оборонявшего римскую крепость от сабинян. Желая получить украшения сабинских воинов или из-за любви к их царю Титу Тацию, Тарпея открыла ворота крепости. Сабинские воины выполнили свое обещание подарить ей то, что они носили на левой руке, т. е. золотые браслеты, но, выполняя обещание, забросали Тарпею щитами, которые тоже носили на левой руке. Ее именем названа Тарпейская скала, с которой впоследствии сбрасывали преступников.
— Да! Представляю себе римских граждан, которые мочатся с Тарпейской скалы на виду у заседающего сената! Хотя… если деньги, взимаемые за это, пойдут в казну прямиком… Или еще лучше — сенаторы назначают ответственного за… Есть же ответственный за водопровод… Я уже давно не слышал, чтобы кого-нибудь сбрасывали с Тарпеи. Древняя торжественность казней уходит в прошлое, Тиберий. Не знаю, как с точки зрения казнимых — а мне немного жаль… Но какую же плату брать с граждан, желающих пустить струю с того места, откуда был сброшен вниз… Марк Манлий [43] ? Ведь он спас Рим в свое время, не так ли? О! Кажется, я знаю — нужно, чтобы специальный служитель — не важно, сверху или снизу — измерял количество вылитого!
43
Манлий Марк — защитник Капитолия во время захвата Рима галлами. Консул в 392 г. до н. э., в 385 г. до н. э. выступил в защиту плебеев от долгового рабства, в 384-м осужден патрициями и сброшен с Тарпейской скалы.
Фрасилл молол языком не переставая. Тиберию было знакомо
Он еще некоторое время приходил в себя, пока не восстановился прежний непринужденный тон беседы. Чувствуя вину и стыд перед Фрасиллом, Тиберий ожидал, что тот вновь начнет разговор о его судьбе, но теперь уж как хозяин положения, и отвертеться будет непросто.
Так и произошло.
— Я хочу быть с тобой откровенным, Тиберий, — сказал астролог, проводив взглядом Фигула, уносившего со стола блюдо с объедками, — И не буду делать вид, что ничего не заметил. Почему ты хотел убить меня?
— Не знаю… Мне показалось — я должен защищаться! — ответил Тиберий и с неудовольствием услышал прозвучавшие в своем голосе жалобные нотки.
Фрасилл, казалось, был даже обрадован таким ответом.
— Вот именно, трибун. Защищаться. Но подумай сам, какую опасность я могу для тебя представлять? Да ровно никакой. Желая толкнуть меня в спину, ты хотел защититься от себя самого!
— Нет! Я не понимаю, что на меня нашло. Я пьян.
— Дослушай до конца, Тиберий. Вино здесь ни при чем. В тебе сейчас столкнулись две силы. Первая, которая защищалась, — это ты, но только выдуманный. Это тихий родосский житель, полагающий, что он достиг высшей истины, удалившись от дел. Вполне достойный человек! — Фрасилл предостерегающе поднял руку, видя, что Тиберий хочет вмешаться в его монолог. — Достойный, но испуганный! Но почему же он так испугался, этот человек? Да потому что тот, кого он испугался, гораздо сильнее. И действительно знает истину! И этот второй, так испугавший первого, — тоже ты, Тиберий! Но не выдуманный, а настоящий! Его можно усыпить на время, но победить его нельзя! И что бы ты ни думал сейчас, ты все равно знаешь, что победит этот второй. Подлинный Тиберий победит свой призрак! Может быть, не стоит тратить силы на бессмысленную борьбу? А употребить их на нечто более стоящее? Что ты ответишь мне, Тиберий Клавдий Нерон?
— Я ничего не хочу! Поздно! Август не позволит мне вернуться! — неожиданно для себя Тиберий закричал.
Тут же колыхнулась занавеска, отделяющая террасу от дома, и выглянуло настороженное лицо Фигула: не требуется ли выпроводить беспокойного гостя? Тиберий взял себя в руки и взглядом отправил слугу на его место. Потом внимательно присмотрелся к Фрасиллу. Астролог, закончив речь, тяжело дышал, крылья его носа раздувались, на лбу блестели капельки пота.
— Может быть, ты и прав, Фрасилл, — сказал Тиберий после непродолжительной паузы. — Но одного важного обстоятельства ты не учитываешь. Придуманный мною человек слаб — да, наверное, слаб, я и сам иногда чувствую его слабость. Поверь. Но! — Он поднял палец, тут же вспомнив, что это излюбленный жест Августа. — Ему помогают! На его стороне такие могущественные силы, что второй человек, если у него хватит ума, никогда не решится… Да его просто в лепешку раздавят, дорогой Фрасилл! Меня — меня! — уничтожат. Ты ведь говорил с Ливией — неужели ты этого не понял?
Фрасилл, успокоившись и отдышавшись, теперь приобрел совсем уверенный вид. Он поднес чашу с вином к губам, но отпил совсем немного — только чтобы промочить горло.
— Вот это серьезный разговор, трибун, — сказал он. — Не такие уж могущественные это силы, как тебе кажется. То есть, — спохватился он, — я не хочу сказать, что Август не имеет достаточной власти, чтобы… Но давай рассмотрим положение, ты не против?
— Давай рассмотрим. Только без гаданий и предсказаний, а так, как есть.