Происхождение и развитие сознания

Нойманн Эрих

Общая

черта этих таинств - кастрация, очевидно символизирующая подавление низшей мужественности в интересах высшей. Например, когда это происходит в результате того, что участник обряда отождествляет себя с Аттисом, или когда мы видим в мистериях Адониса, что ложе, на котором возлежит Адонис, усыпано латуком, ^[72]

пищей мертвых и растением евнухов, которое "выбивает порождающие силы", и что в эленсинских мистериях ту же роль играет болиголов -- это означает только то, что жертвоприношение низшей мужественности является предварительным условием духовности.

Все эти аскетические тенденции управляются уроборосом и принципом Великой Матери и

образуют часть мистицизма страдающего сына. Их конечной целью является мистический уроборический инцест, который скрывается за кастрацией. С точки прения стадийного развития эти тайные культы либо еще не достигли стадии борьбы героя, либо зафиксировались на этом уровне.

Цель этой борьбы состоит в том, чтобы объединить (фаллически-хтоническую мужественность с духовно-божественной, и созидательное объединение с анимой в ieros gamos симптоматично этому. Но так как в тайных религиях сражение с драконом понимается только как борьба с драконом матери, представляющим бессознательный хтонический аспект, то неизбежным результатом является отождествление с духовным отцом, если тайные религии вообще достигают стадии борьбы с драконом. Поражение в борьбе с отцом-драконом, подавляющей силой духа, ведет к патриархальной кастрации, напыщенности, потере тела в экстазе возвышения и таким образом к отвергающему мир мистицизму. Это явление особенно заметно в гностицизме и гностическом христианстве Проникновение иранских и манихейских влияний усиливает воинственный компонент героя, но, в связи с тем. что в глубине души он, тем не менее, гностик, он остается враждебным к миру, телу, материальности и женщине. Хотя в гностицизме существуют определенные элементы, которые стремятся к синтезу противоположностей, последние в конечном итоге всегда рассыпаются; божественная сторона человека торжествует победу, а земная приносится в жертву

За экстатическим вдохновением патриархальной кастрации таится угроза - и очарование - уроборического инцеста. Уроборос и Великая Мать возобновляют свое действие Это объясняет, почему мистерии почти всегда являются таинствами возрождения. Но здесь нет активного самовозрождения как в мифе о герое: здесь возрождение пассивно переживается уже мертвым человеком. В фригийских мистериях, например, члены мертвого человека снова складываются вместе. Пробуждение мертвого, как таинство возрождения ^[75]

повсеместно является очень характерной чертой религий, но важно отметить, инициируется ли оно материнским божеством, священником, который представляет "я", или Эго. Ситуация, какой мы ее находим в мифе, и ритуал таковы, что одновременно с переживанием Эго своей смерти, возрождающее к жизни "я'' появляется в образе бога.

Миф о герое завершается только когда Эго отождествляет себя с этим "я", другими словами, когда оно осознает, что поддержка неба в момент смерти означает ничто иное, как быть порожденным богом и возродиться заново. Только в этой парадоксальной ситуации, когда личность воспринимает смерть одновременно как акт самовоспроизведения, человек, состоящий из двух частей, возродится как целостный.

Соответственно, в тибетской Книге Мертвых мертвые и умирающие призываются к познанию этого репродуктивного акта через видение. Точно также широко распространенная форма мистерии, в которой участник обряда возвращает к жизни бога, является ранней мифологической формой самопорождения. Там же, где, с другой стороны, участвующий в обряде подвергается символической смерти, а возвращающий жизнь бог представлен жрецом, сходство между отцом и сыном не может быть осознано полностью. Уже в эллинских мистериях мы можем видеть, как символическое содержание, которое ранее выражалось в ритуальном представлении мифологических событий, постепенно обращается внутрь, превращаясь сначала

в священные переживания неофита и в конце концов в процессы в индивидуализированной психике.

Это прогрессирующее обращение внутрь является признаком индивидуализации и усиления человеческого сознания, и этот же самый принцип, который сперва способствовал росту личности, продолжает управлять следующей фазой ее развития (Часть II).

Однако, с точки зрения истории, христианство, испытавшее влияние гностиков, никогда не следовало по синтезирующему пути развития, включающий стадию борьбы героя. Этим путем шли алхимия, каббала и прежде всего хасидизм.

В алхимии, откуда и заимствован термин "уроборос", мы обнаруживаем все архетипические стадии и их символизм до самой последней детали, включая даже символ Осириса как основной символ тайной субстанции, так что весь процесс алхимического превращения и сублимации можно интерпретировать как трансформацию Осириса. ^[76]

Таким

образом, архетипические стадии развития сознания имеют своим венчающим символом преображение Осириса, архаичную, Мифологическую форму явления, которому суждено было появиться вновь тысячи лет спустя в качестве процесса индивидуации в современном человеке. Но теперь приходит новое развитие. Как будто бы в психике свершилась революция Коперника. Сознание обращается внутрь и начинает осознавать самость, вокруг которой в бесконечном парадоксе тождественности и нетождественности вращается Эго. В этой точке начинается психологический процесс ассимиляции бессознательного нашим современным сознанием, и следующее за этим смещение центра тяжести от Эго к самости отмечает последнюю стадию в эволюции человеческого сознания.

[1]

Заклинания 834 и далее в Sethe, Peramidentexte.

[2]

Kees, Aegypten,p.29.

[3]

Стела Меттерниха, в Roeder, Urkunden,p.90.

[4]

Budge, Book of the Dead,intro., p. cllOO].

[5]

Erman, Religion,pp.362 f.

[6]

Blac.kman, in Hooke, Myth and Ritual,p.30.

[7]

См. выше, c.l 10.

[8]

В связи с табу, окружающими свинью, роль, которую она играла в Египте, в высшей степени неясна. То, что не было обнаружено никаких ранних изображений свиней, топчущих зерно, вовсе не доказывает, что первоначально .эту операцию выполняли овцы, а свиньи появились в этой роли только в Новом Царстве. Всегда остается вероятность того, что свиньи изображались лишь в Новом Царстве из-за того, что до этого табу было слишком строгим. Отождествление дикого кабана с врагом и убийцей юного бога, который, как Аттис, Адонис, Таммуз и Осирис, был богом зерновых, кажется указывает на то, что свинья играла отрицательную роль в ритуале. Верно, что в ранних церемониях коронации роль врага возлагалась на быков и ослов (Блэкман, указ, соч., с. 30), но в Книге Мертвых Сет все еще появляется и как вепрь, и как бык.

[9]

Budge, Book of the Dead,Intro., pp.xix and cxx.

[10]

The Golden Bough(abridged edn., 1951), pp.438 ff.

[11]

Van der Leeuw, Religion in Essence and Manifestation.

[12]

"Из молитв несправедливо преследуемого" в Erman, The Literature of the Ancient Egyptians,p.304.