Происхождение
Шрифт:
– Я очень рад познакомиться с вами, Гексли. Я давно хотел этого, сказал Чарлз, - особенно после того, как я много наслышался о вас от своих друзей. Кстати, мои дети говорят, что здесь замечательное мороженое.
Когда им подали мороженое, Чарлз внимательно вгляделся в лицо молодого человека. Он был одет в свободный бархатный пиджак с высоким воротничком, почти как у священника, с большим галстуком-бабочкой, гладко выбрит, лишь тоненькие полоски бакенбард обрамляли лицо. У него были приятные манеры, он внушал доверие и создавал хорошее настроение.
–
Гексли улыбнулся:
– Я не получил никакого образования. И хотя мой отец был помощником директора школы в Илинге, где я родился, я лишь окончил два класса школы. Затем моего отца выгнали с работы. Мы перебрались в другую деревню, где жили бедно. Общество, с которым я имел дело в школе, было ужасным. Мы были самые обыкновенные парни, и у нас была склонность творить добро и зло так же, как и у других ребят, но те люди, которые были поставлены, чтобы учить нас, мало думали о нашем интеллектуальном и моральном развитии.
Гексли улыбнулся, и было такое ощущение, что показалось яркое, весеннее солнышко.
– И именно тогда, я думаю, я инстинктивно понял, что мне необходимо что-то сделать, чему-нибудь научиться. В двенадцатилетнем возрасте я просыпался очень рано утром, зажигал свечку, закутывался в одеяло и читал "Геологию" Хаттона... А вслед за этим, на следующий год - "Основы геологии" Лайеля.
Чарлз вспомнил годы работы в Эдинбургском музее под руководством научных руководителей, а затем три с половиной года в Кембридже, где он сотрудничал с такими людьми, как Джон Генсло, Адам Седжвик, Джордж Пи-кок, Уильям Уэлл.
– Конечно же вы получили какое-то научное образование?
– Своеобразное. Мои две сестры вышли замуж за врачей. Один из них водил меня вместе с собой по больничным палатам. Таким образом, я получил трехгодичное образование в больнице Черинг-Кросс, а затем я посещал Лон-денекий университет, где мне было присвоено звание магистра медицины. Вот почему я и сумел получить пост помощника хирурга нa корабле "Гремучая змея" и таким образом отправиться путешествовать в дальние страны. Я всегда мечтал стать инженером-механиком. И, если хотите, именно это моя профессия и в области зоологии. Я изучаю внутренние механизмы, приводящие в движение беспозвоночных животных, так же как вы изучаете усоногих.
– А каковы ваши дальнейшие планы? Лицо Гексли омрачилось.
– Ричард Оуэн любезно согласился замолвить за меня словечко в Адмиралтействе, с тем чтобы я мог получить какой-то номинальный пост и таким образом закончить свою работу, начатую во время экспедиции на "Гремучей змее". Стипендия весьма скромная; я живу с братом. В науке для меня места не нашлось. Я пытался достучаться до разных колледжей и институтов, которые приглашают лекторов. Все очень осложнилось, особенно после того, как я полюбил английскую девушку, родители которой переехали в Сидней. Мы уже более трех лет помолвлены. Я не знаю, сколько еще пройдет времени, прежде чем я смогу привезти ее обратно из Австралии
Чарлз не хотел без оснований вселять оптимизм в молодого человека.
– Через несколько лет вам удастся это сделать, после того как вы опубликуете свои научные труды и книги, явившиеся результатом вашей экспедиции на "Гремучей змее", и когда вам предложат какую-нибудь работу.
Теперь они говорили о происхождении видов.
Гексли считал, что существует разграничительная линия между природными группами, и он также настаивал на том, что переходных форм не существует. Чарлз мягко спорил с ним, и лукавая улыбка не сходила с его лица: "Ну, я не совсем такого мнения".
Джозеф Гукер вернулся примерно через час. Чарлз протянул Гексли руку:
– Надеюсь, я снова скоро увижу вас.
– Обязательно, - воскликнул Гексли, - я часто бываю в доме вашего брата Эразма! Меня даже приглашают Карлейли. Они помогают мне совершенствовать немецкий язык, который я начал изучать, чтобы читать европейские научные журналы.
Когда Гукер и Гексли ушли, Чарлз подумал: "Мне положительно нравится этот молодой человек. Он меня глубоко тронул, я чувствую, что мы можем стать союзниками". После знакомства с Джозефом Гукером никто не вызывал в нем подобные мысли.
Чарлз и Томас Гексли снова встретились в доме Эразма и у Лайеля в Лондоне, а также в доме Гукеров в городке Кью. Когда Чарлз сталкивался с какой-то сложной зоологической проблемой, он обращался за помощью к Гексли, острый ум которого, словно нож, вскрывал сердцевину проблемы. Часто их разговор возвращался к Ричарду Оуэну, самому знаменитому зоологу и анатому Англии. Гексли пытался как-то отблагодарить Оуэна за его помощь в избрании Гексли членом Королевского общества, но Оуэн ответил:
– Вам некого благодарить, кроме самого себя и вашей великолепной научной работы.
Гексли рассказывал:
– Оуэн был удивительно добрым по отношению ко мне. Но он очень странный человек и такой ужасно вежливый, что я зачастую неловко чувствую себя.
Чарлза так и подмывало сказать Гексли, что он никогда не будет чувствовать себя в своей тарелке рядом с Оуэном, но решил воздержаться от этого и дать возможность молодому человеку самому найти свою дорогу в джунглях лондонского научного мира. Времени на это потребовалось немного. После одного из заседаний научного общества Чарлз взял Гексли с собой в "Атенеум", чтобы пропустить рюмочку. Гексли размышлял, держа в руке бокал с бренди:
– Странный человек Ричард Оуэн. Его и боятся, и ненавидят. Я знаю, что в жизни он делал очень недобрые вещи. Я не думаю, что он велик настолько, каким считает себя.
– Надеюсь, он с вами не сыграл никаких дурных шуток?
– Пока нет.
Однако ждать оставалось недолго. Гексли написал работу для Королевского общества по морфологии головоногих моллюсков. Он считал эту свою работу одной из лучших. Ричард Оуэн попытался помешать опубликованию ее в "Философских трудах". Гексли воскликнул: