Происки любви
Шрифт:
Прошло несколько секунд.
Она не ошиблась.
– Может быть, первая сцена вообще не нужна, – резко рубанул Гордин.
– Да ты что, Витя! – Люся резко повернулась к нему всем своим грузным телом. – Как это так «не нужна»?! Это же сцена знакомства.
– Ну и что, что знакомство… Что она даёт?! Чисто информативная сцена. Ничего в ней особо интересного не происходит. Эмоционально всё плоско. Ну, познакомились, и что из этого? Где тут неожиданность? Аттракцион в чём?
– При чём здесь аттракцион! – закипятилась
– Вот именно, что прощание есть, и этого достаточно, пересказывать его совершенно ни к чему, мы его уже видели, это только всё роняет, гасится эмоциональный хвост…
– Не знаю, какой там хвост гасится, только зритель ничего не поймёт, как это он вдруг одномоментно в мастерской оказался!
– Ты, Люся, зрителя недооцениваешь, это уже не тот зритель. Они на клипах воспитаны, им ничего разжёвывать не надо. Как раз встык и пойдёт – прощание, слёзы, и тут же он сидит голый. Намного лучше будет, поверь мне.
– А как же Марина? – не сдавалась монтажёр. – Выпадет важный момент в их отношениях, развития не будет.
– Будет развитие. Марины ещё в картине навалом. И это, кстати, далеко не лучшая её сцена. Здесь ей фактически и делать-то нечего. Она только слушает и дверь открывает. Эта сцена на самом деле нужна только для появления Леди-Скульптор, больше не для чего. А без появления этого можно обойтись, только интересней будет.
– Зачем, спрашивается, вы её тогда снимали эту сцену? – вконец расстроилась Люся. – Зачем я здесь столько дней сижу, корплю?!
– Зачем снимали? – задумался Гордин. – Это вообще-то правильный вопрос. Может быть, для того и снимали, чтобы понять, что она не нужна. Сценарий мы ведь всё ещё по старинке писали, пытались какую-то последовательность выстроить, а ведь в жизни часто никакой последовательности нету. Разве с тобой такое не бывает – вдруг обнаруживаешь себя в какой-то совершенно новой, абсолютно незапрограммированной ситуации, и всё вдруг начинает происходить совсем иначе. Помимо твоей воли… Ну, вот как с Саней…
– Со мной не бывает! – решительно заявила Люся.
– А со мной случается, – отчего-то опечалился он. – Сегодня, кстати, какой день?
– Четверг, – язвительно заметила Люся. – Полвосьмого вечера.
Вот оно что, четверг. Именно что четверг.
Значит, сегодня. Вот что не давало ему покоя с самого раннего утра!..
Искусственно сдерживаемое мощным усилием воли подсознание резко освободилось и радостно рванулось наружу.
Сегодня наконец это произойдёт.
Может, прав злоебучий Гена, может, именно в этом во всём и выход, может, освободится он в результате от этого постоянно гнетущего ощущения полной своей никчёмности?..
В конце-то концов, только одна жизнь ему дана. Только одна! Одна очень короткая, очень конечная жизнь. И что же он вспомнит под занавес?
Адрес! Я же не записал адрес. И забыл
Но вопрос, однако, тут же и открылся. Вот он адрес, без всяких усилий всплыл в памяти, весь он тут, буковка к буковке, как будто типографски изданный. И во всех подробностях, как пройти, проехать, переулочек прямо напротив Курского вокзала, из подворотни направо, третий подъезд, домофон, пароль: «Я по записи».
Не поеду я, пропади оно пропадом! Никогда ни во что подобное в жизни не лез и сейчас тем более не полезу.
Но ведь хотелось тебе всегда, ещё с юности хотелось чего-то такого запретного, загадочного, порочного, разве нет? Ведь живём однова, так, кажется, это звучит…
Мало ли что кому хотелось. Не юноша уже давно. Проехали!
Это правда, далеко не юноша. Прожил изрядно. И ни разу за всю эту свою долгую жизнь на сторону не ходил, даже в худшие времена, когда ссоры с Людмилой просто не прекращались… Зато ушёл окончательно, как только возникла вся эта история с Нонной Поглазовой. Двойной жизнью никогда не жил.
Тем более с какой стати сейчас начинать?..
Но ведь ни о какой двойной жизни и речи нет. Просто маленькое одноразовое приключение, которое, возможно, придаст ему новых сил для борьбы. Что, страшно? Испугался?
Если честно, то, конечно, страшновато.
И чего же ты боишься? Что тебя так страшит? Миллионы людей занимаются этим ежедневно, изменяют друг другу без всяких угрызений совести. Так устроен мир.
Именно, что изменяют. Слово уж больно мерзкое – измена.
Да какая же это измена! Он ведь искренно любит жену, тоскует по ней. И ничто не может на это повлиять. Просто сейчас ему необходимо какое-то отвлечение, иначе он совсем спятит. Как говорит Гена, нельзя зацикливаться!
Мало ли чем это может кончиться…
Глупость какая! Ничем это не может кончиться. Подумаешь, один вечер! Вон испанцы, как ему рассказали в Сан-Себастьяне, в период жениховства продолжают усердно посещать публичные дома, и так бывает годами, пока денег не наберут на женитьбу. И невесты их это знают и терпеливо ждут.
При чём тут испанцы?! Бред какой-то…
– Может, переспишь с этой идеей, Витя? – спросила Люся. – Жалко всё же. Вдруг передумаешь?
Переспать…
Было бы с кем, может, и переспал бы. А с идеей не получится. С идеей сплошная бессонница…
Насти небось опять дома нет. Придётся опять возвращаться и маяться в пустой квартире. Хоть криком там кричи, никто, кроме попугая Вовы, не услышит.
– Отдохнёшь, а завтра на свежую голову встретимся, – ласково говорила Люся. – Утро вечера мудренее, это однозначно.