Происки любви
Шрифт:
– А как же! Конечно, – уверенно заявил Саня. – Ещё как подарит. Самолёт или отель.
Тоша повернулся и внимательно посмотрел на друга сквозь стёкла своих круглых очков.
– Отель – это круто, – в конце концов заключил он.
Глава одиннадцатая
Театр абсурда
В
Тишина, проступившая в зале, не сулила ничего хорошего. Виктор по опыту знал, что когда материал нравился, то, наоборот, тут же возникало оживление, все ёрзали, переговаривались, рвались в бой. На этот раз ничего подобного не происходило.
– Позвольте мне, Сергей Иваныч? – прервал молчание деловитый голос консультанта по культуре.
– Давай! – милостиво разрешил инвестор.
– Я бы хотела задать вопрос режиссёру, – неспешно начала консультантша, усиленно напирая на два «с» в слове «режиссёр». – Как я понимаю, каждый фильм предполагается снимать в некоем определённом жанре. Так вот что, собственно, за жанр такой в данном случае, я что-то никак не могу уловить. Вся эта история с принцессой, это ведь не всерьёз, я полагаю, так это что, комедия? Если это комедия, то должны быть, извините меня, какие-то гэги специфические, юмор соответственный. А тут я никаких гэгов что-то не уловила…
– Кого ты не уловила? – перебил Аптекарев.
– Гэгов. Ну, в смысле, трюков каких-то специальных, комедийных эффектов…
– Ага, – кивнул головой инвестор.
Кивок при этом вышел у него какой-то неопределённый. Трудно было сказать, соглашается ли инвестор со своим консультантом или, напротив, не одобряет услышанное.
– Вы фильм «Римские каникулы» никогда не видели? Классическая картина. С Грегори Пеком и Одри Хепберн? – воспользовавшись паузой, спросил Гордин.
– Нет, ваших классических «Римских каникул» я не смотрела, – почему-то обиделась консультантша. – Я, извините, Виктор Борисович, того, что необходимо, не успеваю смотреть. А сейчас я с вашего разрешения хотела бы продолжить. Дело в том, что я исхожу, разумеется, прежде всего из коммерческих соображений. Мы ведь обязаны проводить определённый маркетинг, не так ли? Так вот, хотелось бы понять, на какую, собственно, аудиторию рассчитан фильм. И какова, так сказать, его сверхзадача. Не знаю, в курсе ли вы, но Сергей Иванович в своей депутатской программе всячески проводил национальную идею, и, соответственно, хотелось бы, чтобы картина, выходящая при его непосредственном участии, эту идею каким-то образом несла бы на себе. А я, простите, не совсем понимаю, какое чувство патриотизма будет воспитывать фильм, где герой влюбляется и вступает в интимные отношения с какой-то африканской принцессой…
– А кто её играет? – снова перебил несколько заскучавший депутат. – Где это вы нашли такую черномазенькую?
– Московская студентка, Сергей Иванович, –
– А как она по-русски, нормально?
– Вполне. Есть лёгкий акцентик, но, конечно, не такой, как на экране. Это она специально.
– Так что она, способная, значит, артистка? – повернулся к Виктору Аптекарев.
– Мне кажется, весьма, – несколько недоумевая, ответил Гордин. – Она очень естественна. Вы же сами видите.
– Ну да… – глубокомысленно произнёс инвестор. – Вообще-то хотелось бы понять её, так сказать, актёрские возможности получше. Изучить, так сказать, вопрос. Как-то можно на неё выйти?
– Разумеется, – улыбнулся Речевский. – У нас есть все координаты Мэри. Если хотите, Сергей Иванович, мы с ней незамедлительно свяжемся, и она вам позвонит?
– Давайте, это самое правильное, – деловито кивнул Аптекарев. – Всё-таки роль большая, очень важная, надо к вопросу подойти серьёзно. Опять-таки политкорректность надо соблюсти… С этим, сами понимаете, надо быть очень осторожным сейчас. Сами знаете, что в мире творится. Терроризм сплошной…
– Понимаю вас, – засуетился Речевский. – Вы абсолютно правы…
– Давайте, пусть позвонит, и поскорее, не затягивает с этим, – значительно произнёс инвестор. – Нам тоже надо определяться. Лучше всего завтра, с двенадцати до часу…
Гордину показалось, что он сходит с ума. Он уже ничего не понимал в происходящем. О какой политкорректности шла речь? При чём тут терроризм? О чём собирался говорить Аптекарев с очаровательной юной англичанкой Мэри Нейл? Почему такую важность вдруг обрела эта роль, далеко не самая главная в картине? Тем более что роль практически сыграна, остался один маленький эпизодик!..
Он покосился на консультанта по культуре, на вопросы которой он так и не ответил, поскольку выступления её и пространных комментариев как будто и не было. О них уже никто не вспоминал, и раздосадованная Ирина давно скрылась под широкими полями шляпы.
Виктор незаметно усмехнулся. Театр абсурда, в котором он пребывал все последние годы, упорно развивался по своим внутренним законам, и временами, когда у него хватало выдержки переводить себя из участников в зрители, он получал массу удовольствия от лицезрения основных персонажей в действии.
– Ещё там какой-то материал остался? – донёсся до него голос инвестора.
– Как, Витя? Что-нибудь ещё покажешь? – повернулся к нему директор.
– Материала вообще много, но сегодня ничего больше нет, – решительно покачал головой Гордин. – Есть ряд полуготовых сцен, но они пока даже не смонтированы. Только успел дубли отобрать.
– Ну, хорошо, – миролюбиво заключил Аптекарев. – Давайте ещё разок увидимся. Давайте через недельку соберёмся, посмотрим всё, что там осталось, и окончательно всё решим. А я за это время пообщаюсь с этой вашей черномазенькой, пойму, чем она дышит и чем это нам грозит!… Хе-хе-хе!…
Он разразился громким жизнерадостным ржаньем. Речевский заулыбался ответно.
Что же касалось Виктора, то он никакого участия в спонтанном веселии не принял.
– Ну чего, Ира, тронулись? – резко оборвав смех, депутат встал и хрустко потянулся всей своей мощной фигурой. – Значится, про всё договорились?
Не дожидаясь ответа, он пожал руки Гордину и Речевскому и бодро удалился. Консультант по культуре, пробормотав что-то невнятное, помахивая, как крылышками, полями шляпы, заторопилась за ним.