Происшествие с Андресом Лапетеусом

Куусберг Пауль Аугустович

У нее были длинные, чувствительные пальцы, они чуть-чуть вздрагивали, источая тепло, которое волновало Лапетеуса. Вишнево-красные ногти, необычайно мягкая кожа…

— Один враг побежден.

Реэт все еще придерживала руку, хотя телефон уже молчал.

Лапетеусу захотелось взять и притянуть Реэт Силларт к себе. «Сопротивляться она, наверно, не станет», — подумал он.

Они, все еще держа руки на телефоне, смотрели друг на друга.

Наконец Реэт поднялась. Она слегка раскраснелась.

— Мы все-таки ждем вас. Я и мой дядя — он был на строительстве дома и

рабочим и десятником, инженером и снабженцем.

— Я не могу сейчас сказать вам «да», хотя и хотел бы. Заранее извиняюсь. Но поздравить с новосельем как-нибудь зайду обязательно. Большое спасибо за приглашение. Не обижайтесь на меня.

— Мы ждем вас. До свидания.

Она повернулась и вышла.

Лапетеус сделал несколько шагов по своему кабинету — действительно закуток! Усмехнулся. Подумал: «Самоуверенная девица. Новое свободное поколение, без предрассудков». Потом сообразил, что, пожалуй, было бы неправильно относить Реэт Силларт к новому поколению. Снова уселся за письменный стол. Действительно, из работников министерства он самый занятой. И душно здесь тоже.

Вечные разъезды уже начали надоедать Лапетеусу. Все из года в год повторяется. Летом коротенькая передышка, зимой вечная суета и спешка. Планы рубки, графики вывозки. Вечная война с райисполкомами и сельсоветами, которые не обеспечивают людьми. Забота о постоянных рабочих. Где-то местный кооператив оставил лесозаготовителей без хлеба — дождь упреков льется на него. Выходят из строя машины и тракторы, и он думает о них день и ночь. И кадры — это главная причина всех бед: откуда ты возьмешь в лесную чащобу таких людей, чтобы они были ангелы!

Лапетеус все чаще думал о переходе на другую работу. Он сделал все, что было в его силах. Безраздельно посвятил себя работе в учреждении, куда его направили. Тогда не посчитались с его желаниями, он пошел, куда послала партия; теперь он вправе требовать, чтобы поняли и его устремления.

Терпения у Лапетеуса хватало. Он не считал разумным предпринимать что-то до окончания института. Особенно теперь, когда люди обеспокоены, взвинчены, нервничают… Когда наперегонки друг перед другом кого-то критикуют и боятся, как бы не начали дубасить их самих.

Телефонный звонок вывел его из задумчивости. Он протянул руку за трубкой, взялся за нее, но не поднял. Почувствовал на своей руке прикосновение длинных, тонких, вздрагивающих пальцев Реэт. Улыбнулся про себя. Телефон звонил, пока не умолк.

В дверь постучали.

Кто это может быть? Наверно, чужой. Свои люди входят без стука.

— Прошу!

Дверь открылась.

На пороге стоял заведующий плановым отделом Вильяндиского леспромхоза Лаури Роогас.

— Заходите, заходите, — дружески пригласил Андрес Лапетеус, размышляя, чего может хотеть от него Роогас. — Присаживайтесь. Давненько не виделись. Что в ваших краях нового?

Прочесть что-нибудь на лице Роогаса было трудно.

— Спасибо.

Казалось, что гость не знал, с чего начать.

Лапетеус протянул ему коробку с папиросами. Чутье подсказывало, что Роогас не случайно зашел к нему.

«Защищать его я больше не смогу», — почему-то подумал

Лапетеус.

2

— Работа у нас идет более или менее планомерно, — начал Роогас. — Горячие деньки прошли, уже второй месяц поспокойнее.

Понять, что Роогас говорит не о том, ради чего пришел, было несложно. Он все еще подыскивал нужные слова. Наконец решился и сказал, внешне совсем спокойно:

— Я ухожу с работы.

— Поссорились с директором? — не сразу понял Лапетеус.

— Нет. Директору я еще не сообщал о своем уходе.

— Трения с местными органами?

— В Вильянди на меня еще не обратили внимания.

Роогас подчеркнул слова «в Вильянди» и «еще». Лапетеус не придал этому значения. Или действительно не заметил.

— Нашли место получше? Честно говоря, и я порой чувствую, что надоело. Видимо, годы дают себя знать.

— Нового места у меня нет.

— Почему же вы уходите? Помните, как-то вы сами сказали, что не нужно раньше времени плевать в старый колодец.

Роогас как-то странно усмехнулся.

— Не хочу, чтобы меня выгнали. Еще меньше хочется мне, чтобы из-за меня упрекали вас. Вы рекомендовали меня в Вильянди. Я этого не забуду. Вот и все, что я хотел вам доложить.

Лапетеус опасался чего-то другого. Теперь он даже немного обрадовался, что к нему пришли не за помощью. Он хорошо разбирался в людях и видел, что Роогас, хотя и держал себя в руках, был не в себе.

— Вы все взвесили? — Лапетеус почувствовал, что его слова звучат холодно, официально, даже неискренне.

— Да. Это самое правильное.

— Времена безусловно… сложные. Вам, вероятно, нет смысла объяснять, как сейчас относятся к руководящим кадрам. Вы, видимо, сами полностью в курсе. Конечно, нужно честно признать — в вопросе о кадрах были грубые отклонения от большевистских принципов. Но… все это не касается вас.

— Я думаю, что касается. Столичная газета среди подозрительного элемента, которому якобы покровительствовал товарищ Пыдрус, назвала и мою фамилию.

Лапетеус такой статьи не читал. Он встревожился, но виду не подал.

— В министерстве вас оценивают положительно. Мы вопроса не поднимали и не собираемся этого делать. Во всяком случае, мой отдел.

— Благодарю. Но это не меняет моего решения.

Слова, голос, выражение лица Роогаса, весь его облик, как ни пытался он скрыть это, подтверждали, что он был крайне расстроен. Лапетеус не ошибся, придя к такому заключению. Догадывался он и о том, что Роогас охотно остался бы на прежнем месте. Ему нравилось в Вильяндиском леспромхозе. Работа планового отдела немного напоминала штаб. В подсчетах рабочей силы и мощности машин, в их расстановке было что-то общее с расчетом огневой мощи подразделений и определением их боевых задач. Графики лесозаготовок во многом походили на графики, которые составляли в штабах полков и дивизий. Свои обязанности он выполнял точно и, освоившись с работой, не раз давал директору толковые советы. В хорошем настроении директор называл его своим начальником штаба.