Происшествия под водой

Меркульева Ксения Алексеевна

Мы плыли по каналу в маленькой плоскодонной лодке. Моим спутником и руководителем, который всё мне рассказывал, был будущий рыбовод, а пока еще студент техникума — Вася. В руке у Васи был шест, которым он отталкивался от илистого дна. Ни весла, ни руля в лодке не было.

Канал обступили ивы. Склоняясь над водой, они густо переплели свои гибкие тонкие ветки. Зеленый кружевной свод раскинулся над нами. Сквозь матовосеребристую листву с трудом пробивались лучи низкого вечернего солнца. Мы плыли в таинственном зеленом полумраке.

Берега канала всё время меняются. Вот чуть отступили деревья,

поредел камыш; отлогий берег — весь сиреневый от цветущей таволги. Дальше белорозовая повилика гигантских размеров протянулась до самых ветвей. Стеной стоят лиловые колокольчики. И снова обступает зеленый строй камыша.

До чего хорошо!

— Это еще что! — отзывается Вася. — Вот чуть позже, на закате, всё кругом становится золотым, а после — красным.

Но красота красотой, а едем мы всё же по рыбхозу. Где же рыба? Ее как увидеть?

— Да вон она ходит, — Вася указал на камыш. Камыш шевелился, хотя ветра не было. Там, видно, и вправду ходила крупная рыба.

Вдруг вода у правого борта лодки вспенилась и огромный золотисто — бронзовый сазан выскочил из воды. На секунду вытянувшись, глянул он на нас желтым выпученным глазом, шлепнул губами и неуклюже, боком, плюхнулся обратно.

— Чего это он? — озадаченно спросила я Васю.

— Прыгнул-то? А поглядеть хотел, не чужие ли. Слышали, губами шлепнул? Это он спросил: «Кто, кто такие?» Ну, увидел, что свои, и успокоился. В общем, познакомились! — и уже серьезно Вася добавил: — Они перед закатом часто прыгают, бывает, — и утром.

Как же эта большая рыбина, бронзовая красавица, попала в рыбхоз? Ведь вода наливалась через густую сетку?

— Попала? — насмешливо прищурился Вася. — Доставили ее сюда со всеми почестями, а не попала.

Вот что рассказал мне Вася.

Как "бронзовая" очутилась в рыбхозе

«Бронзовая» жила в море, недалеко от дельты Волги.

Когда наступили холода, «бронзовая», как и другие сазаны, стала искать для зимовки местечко поспокойнее и поплыла туда, где уже зимовала прошлый год. Это была чудесная подводная яма, настоящий глубокий овраг под обрывистым волжским берегом. Дно устлано мягким илом: зароешься в него — и лежи до весны.

Приплыли сазаны к знакомой зимовальной яме. Только сунулись… Э, да там уже кто-то ворочается… Много их, да какие большие! Сомы! Эти первые сюда явились; они чуть не полгода на боку лежат, как медведи в берлоге, и, пока еще не совсем заснут, возьмут спросонья и заглотают подвернувшуюся рыбу или зазевавшуюся лягушку.

Расположились сазаны своей колонией, к сомам не пошли: лучше быть подальше от этих обжор! Устроились сазаны, обжились, а наверху плеск, шум, — лещи приплыли на зимовку. Эти заняли верхний этаж. Так и поселились. Не смешивается рыбий народ друг с другом на зимней залежке.

Всё короче дни, холоднее ночи, остывает вода — и тело рыб становится холоднее: ведь у них не так, как у теплокровных животных, у них тело только чуть потеплее воды. Если в воде десять градусов, у них — десять с половиной. В воде пять — у них чуть побольше. А когда тело становится холоднее, — и сердце бьется медленнее, и кровь медленнее движется.

Стало совсем холодно, застыли рыбы, спят

не спят, замерли, оцепенели, не шевелятся. Теперь и жадные сомы никого не трогают.

Велика зимовальная яма, большой дом в ней спрячется, — вся набита жильцами. Кто в рыбном деле плохо разбирается, тот может на лодке мимо проехать и не заметить зимовальной ямы. А опытный рыбак сразу ее распознает; видит, — круги на воде: в зимовальной яме свое течение, не такое, как вокруг нее, вся поверхность ямы кипит водоворотами, зато в глубине тихо, спокойно.

Много рыбы в яме, но ни один честный рыбак не закинет сети, не потревожит рыбьего покоя. Зимовальная яма — заповедное место.

Замерзнет вода — выставят на лед заградительные знаки. Нет ходу к яме.

Миновала зима, разгорелось весеннее солнышко, растопило лед, потеплела вода. Очнулись рыбы от оцепенения, задвигали плавниками, зашевелились, скоро уйдут.

Но к зимовальной яме тихо, осторожно приближается лодка: это рыбаки из рыбхоза. Подплыли и глубоко в яму забросили особую сеть — накидку, — она похожа на большой колокол. Потом края накидки стали стягиваться и превратился колокол в мешок. Не успела опомниться «бронзовая», как она вместе с другими сазанами очутилась в лодке.

Отобрали рыбаки лучших рыб, и так как наша «бронзовая» оказалась сильной, крупной, с высокой и широкой спиной, то и она попала в число лучших и ее пустили, вместе с другими сазанами, в — воды рыбхоза.

После того как солнышко хорошо прогрело воду и выросло много мягкой травы, поднялся там плеск и шум.

Вскоре на каждом стебельке, на каждом листике появилась масса крошечных желтых шариков — икринок.

Через три дня выклюнулись личинки. Все они, как полагается, повисели сперва, приклеившись на веточках. Когда же у них рассосались желточные мешки, они покинули временное пристанище, перемешались с другими мальками.

Пока Вася всё это рассказывал, мы потихоньку плыли да плыли по каналу. Узкие его берега вдруг распахнулись, ивы и цветы остались позади. Перед нами открылась широкая вода, заросшая камышом.

Тут где-то рядом, вокруг нас, миллионы мальков; есть среди них и дети «бронзовой». Поглядеть бы на них! Я нагибаюсь к борту лодки, вглядываюсь в воду. Нет, ничего не видно.

— Да разве их тут заметишь, — смеется Вася: — они сейчас больше у шлюза толкутся. А здесь, среди камышей, их не углядишь. Вон какие джунгли, не пробраться!

Необычный буксир

Нашу лодку всё плотнее обступали камыши. Они обвивались вокруг шеста, шуршали о края лодки. Мы продвигались с трудом, всё медленнее. Вот и совсем остановились.

Уперся Вася шестом изо всех сил, и вдруг раздался треск. Мой спутник ткнулся о борт. Лодку сильно качнуло.

— Так, — сказал Вася, задумчиво разглядывая обломок шеста, — значит, сели.

Как обидно! Заросли почти кончились, еще бы немного — и вышли бы мы на водный простор. А тут радуйся. И ветра нет. Застряли: ни туда, ни сюда. Да еще комар над ухом: «дзззз!»… Веселое дело: зайдет солнце — заедят кровопийцы!