Проклят и прощен
Шрифт:
Терраса замка была роскошно убрана цветами, кустарник на Шлоссберге красовался свежей зеленью, но сады, некогда окружавшие Верденфельс цветущим, душистым венком, исчезли без следа. Целые месяцы работ не могли еще уничтожить следы разрушений, причиненных в несколько минут. Хотя часть деревьев уцелела, и были приложены все усилия, чтобы, по крайней мере, в непосредственной близости от замка скрыть следы опустошений, простиравшиеся на несколько верст в окружности и созданные с княжеской расточительностью парки с редкой, драгоценной флорой безвозвратно
В низине вид был еще безутешнее: нивы покрыты илом и валунами, из которых торчали вывороченные с корнями деревья и исполинские обломки скал. Некогда богатые земли превратились в пустыню, и если их еще можно было спасти, то, во всяком случае, владелец на много лет лишился получаемого с них дохода.
Зато деревня Верденфельс производила веселое впечатление. Раскинувшись среди своих цветущих лугов и садов, не потеряв ни пяди земли, она была сегодня особенно красива в праздничном наряде.
Дворецкий дал последние наставления слугам, собравшимся на террасе в парадных ливреях, а потом обратился к Арнольду, только что пришедшему из замка:
— Теперь все готово! По всей вероятности, через полчаса господа будут здесь, разве только встреча в деревне задержит их на некоторое время.
— Надо полагать, встреча будет очень торжественной, — самодовольно заметил Арнольд. — Теперь верденфельсцы не знают, как и благодарить своего помещика и готовы до небес превозносить его, а какие низости делали ему прежде!
— Да, наши верденфельсцы крепколобы, но, думаю, теперь наш барон справится с ними.
— Я думаю так же. Наш милостивый дядюшка, — говоря о бароне, Арнольд упорно держался такого наименования, — обладает удивительным искусством одним только взглядом ставить людей на место. Ему не надо даже рот раскрывать — взгляда вполне достаточно.
— Ну, по правде сказать, и в действиях у него недостатка нет. За такую поездку, какую он проделал с пастором во время наводнения, никто не возьмется. Даже молодой барон остался на берегу.
— Разумеется, он остался! — с достоинством произнес Арнольд — глава семьи во всем должен иметь первенство. Мы — младшая линия, и уступаем дорогу, даже в опасности.
— А как обстоит дело со свадьбой? — осведомился дворецкий, — что, она будет только через год?
— Будущей весной. Между нами будь сказано, — молодые господа должны стать немного рассудительнее; милостивый дядюшка также заметил это, а тем временем роскошно отделает заново для нас господский дом в Бухдорфе. Молодой господин должен сначала показать, какой из него выйдет помещик, а малютка... я хотел сказать — наша будущая госпожа, к тому времени немного подрастет. А что, вы не думаете, что в шестнадцать лет еще можно расти?
— Разумеется, можно! Значит, вы остаетесь в Бухдорфе?
— Само собой разумеется! Что делали бы молодые господа без меня? Относительно этого я на смертном одре дал обещание своей покойной госпоже...
— Да, я это знаю, вы не раз рассказывали об этом, — перебил его дворецкий, но Арнольд не оторвался бы от своей любимой темы, если
Пауль вел под руку свою невесту, которая, к величайшей радости старого слуги, в нарядном платье с длинным шлейфом казалась немного выше ростом. Осмотрев все приготовления, Пауль обратился к дворецкому:
— Мы встретим барона и его супругу у кареты. Вы станете вот здесь, во главе ваших подчиненных. Ты также должен оставаться здесь, Арнольд!
Дворецкий, разумеется, исполнил приказание, однако Арнольд, как всегда, сделал прямо противоположное и отправился вслед за женихом и невестой.
— Я останусь неподалеку от вас, мой молодой господин, — объявил он с решимостью, не допускавшей возражений. — Мое место здесь, да и вообще так будет лучше.
— Отчего вы всегда возражаете, Арнольд? — нетерпеливо сказала Лили. — Вы поставили букет роз в комнате моей сестры на маленький столик перед диваном, как я приказала?
— Нет-с, розы стоят на письменном столе в комнате госпожи баронессы.
— Но ведь я вам ясно сказала — на столик перед диваном! Отчего вы это не сделали?
— Оттого, что на письменном столе они имеют гораздо больше вида, так гораздо лучше.
— Я хочу, чтобы они стояли там, где я сказала! — закричала Лили, топая ножкой.
— Арнольд, ты сейчас же переставишь цветы туда, куда приказала моя невеста! — строго вмешался Пауль.
— На письменном столе они гораздо эффектнее, — с невозмутимым спокойствием возразил Арнольд. — Они стоят как раз перед портретом господина барона, и госпожа баронесса примет это как знак нежного внимания. Многоуважаемый дядюшка также согласится с этим, а многоуважаемая фрейлейн наверно не будет настаивать...
— Ради самого Бога, нет и нет! — с отчаянием воскликнула Лили. — Ставьте розы куда хотите, хоть под стол, только кончайте свои объяснения и вечные упоминания одних и тех же слов!
Она увлекла с собой Пауля, оставив поле сражения за Арнольдом. Он с состраданием смотрел вслед «молодым господам», возымевшим удивительную наклонность отдавать ему приказания. Только «многоуважаемому дядюшке» позволит он смотреть на него повелительно, так как это был единственный человек, внушавший ему к себе уважение; «младшая же линия» напрасно пыталась восстать против него, и в этом она сама убедилась.
— Знаешь, Пауль, — сказала со смехом Лили, — мы с тобой недавно спорили о том, кто будет главой в нашем доме, и ни один из нас не хотел уступить. Не было никакой необходимости ломать над этим голову: скипетр будет в руках Арнольда!
— Да, с таким фамильным наследством ничего не сделаешь, — подтвердил Пауль, также смеясь. — Ты тоже склоняешься перед его тиранией? Следовало бы Раймонду взять его на месяц к себе для личных услуг, это, я думаю, единственное средство привести Арнольда к послушанию. Пойдем, Лили, оттуда видна вся дорога. Фельдберг командует «артиллерией», и, как только экипаж покажется в шлоссбергской аллее, раздадутся выстрелы.