Проклятая Черной Луной
Шрифт:
Вот и теперь его разум расплылся, позволяя нежному голосу Яры Кин будоражить его. Для глаз не существовало ничего, кроме подкрашенных алым губ Яры Кин. Ее тонких рук. Император держался из последних сил, собирая остатки здравомыслия, как причудливую мозаику. Он не сразу понял, что Яра замолчала и теперь обеспокоенно смотрела на него, замершего с поднятой рукой.
— Ваше Величество? — проговорила она, едва шевеля губами. Император Реншу помотал головой. Свеча почти догорела.
— Простите, госпожа Кин, я пленился Вашими речами, — честно сказал он, бросая быстрые взгляды на пляшущий огонек на столе. — Вы сохранили мой секрет, который
— Конечно. Но какое это имеет..?
— Давайте сохраним еще один, — предложил он и приподнялся, упёрся руками в стол, склоняясь над девушкой. — Вы не против, если я поцелую Вас, моя невеста?
— Вам незачем спрашивать, — она прикрыла глаза, подставляя ему губы, но вместо прикосновения ощутила короткий быстрый выдох. Смешок.
— Я не самый лучший человек. Но уж точно не тиран.
И только после этого он осторожно коснулся ее губ своими. Осторожно, исследуя. Его дыхание щекотало щеку, Яра же на мгновение вовсе позабыла, как надо дышать. Реншу упивался мягкостью ее губ ещё несколько секунд, пока не отстранился.
— Дышите, госпожа Кин.
Яра растерянно кивнула и сделала глубокий вдох. Император рассмеялся. Она тоже. Они смотрели друг на друга, и не могли перестать трястись от смеха. Казалось, если бы не тугие пояса, Яру разорвало бы на части. За дверью послышалась возня, голоса. Кто-то пытался вскрыть дверь.
— Ваше Величество, все в порядке? Вы здесь?
— Да, — отозвался император. На его лице проступила неподдельная досада. Он сел напротив Яры и с невозмутимым видом отер ее помаду с губ, призывая девушку сделать то же самое. — Я здесь. Со своей невестой.
***
— Безмозглая тварь!
Это было первое, что Умэ получила от юной Ики Чен, когда вывела девушку из гостевого зала главного дома. Губернатор с гордостью объявил о помолвке императора, и тут же сделал предложение Ики. Девушка не стала сдерживаться и упала в обморок прямо при гостях. Умэ тут же подхватила юную госпожу и, с неожиданной для девушки силой, потащила на балкон, пока гости чествовали помолвленных.
Зазвучали песни и тосты. Они отдавались в ушах Ики гулким эхом, пока девушка жадно глотала воздух ртом. Когда зрение прояснилось, она смогла рассмотреть стоявшую рядом Умэ. На ее лице не было ни тени раскаяния, только жалость. И Ики прошипела, не сдерживаясь:
— Безмозглая тварь!
Умэ дернулась, как от пощечины. Вскинула на молодую госпожу гневно горящие глаза. Но та, охваченная яростью, занесла руку и влепила немой служанке пощечину.
— Тупая сука!
Голова Умэ дернулась в сторону. Ладонь запульсировала болью, требующей выхода. Ики занесла руку для еще одного удара, но вдруг Умэ извернулась и оказалась совсем рядом, нос к носу с ней, удерживая запястье Ики крепкой хваткой.
— Мое терпение не безгранично, Ики Чен, — Умэ зашевелила губами, из горла вырвался низкий грудной мужской голос. Ики испуганно выпучила глаза. Широкая сухая ладонь легла ей на губы. «Умэ» хищно улыбнулась. — Если закричишь, то весь двор узнает, что ты уединилась на балконе с мужчиной. Ты же этого не хочешь?
Ики замотала головой.
— Если ты кому-то расскажешь мой секрет, я тебя убью. Поняла?
Животный, первобытный ужас сковал шею Ики ледяным кольцом. Она усиленно закивала. «Умэ» улыбнулась еще шире.
— И я не шучу. У меня есть ключи от всех дверей, а еще я знаю такую сточную канаву, в которой тебя никто в жизни не найдет. Тебе все ясно?
Кивок.
—
Стоило лже-служанке опустить руки, Ики вырвалась и, то и дело оглядываясь, сбежала в зал. Никто не обратил внимания на ее бледность и нервные взгляды через плечо. Даже Шани решила, что сестра, совсем еще ребенок, просто взволнована предстоящей свадьбой.
Глава 9. Прощание
Всю следующую неделю события разворачивались стремительно. Так, что начинала кружиться голова. Яру и Ики, как высокопоставленных невест, переселили в отдельные домики на территории дворца, совсем рядом с главным домом. Им больше не нужно было участвовать в приемах, развлекая других гостей и увлекая мужчин. У Яры это вызвало облегчение, Ики же была в отчаянии. В новых домиках у них была своя прислуга, лучшие портные в считаные дни прислали невестам новый гардероб, сшитый под неустанным надзором Харуки Мин. Днем девушки принимали у себя гостей — придворных — с подарками. Символические, а временами и очень дорогие, безделушки преподносились им как подарки к помолвкам, но между строк читалось, что каждая заколка, колье или книга — это вклад, основание дальнейшей дружбы.
Теперь дни молодых невест были заняты визитами вежливости, чаепитиями, а если выдавалась свободная минута — Харука Мин обязательно вписывала в плотный график визит ювелира, парикмахера или портного. Особенно это касалось Яры. Император потребовал, чтобы свадьбу сыграли как можно скорее. Харука требовала подождать хотя бы неделю, чтобы все ретроградные планеты успели замедлиться. Император Реншу же сказал ей что-то, очевидно, вертевшееся на языках многих придворных. Госпожа Мин была оскорблена до глубины души и к свадьбе Яры подходила, скрипя зубами. Яра даже готова была поклясться, как старуха обозвала своего правителя «избалованным мальчишкой».
«Не успел трон задницей прогреть, а уже наводит беспорядок», — бормотала она себе под нос, пока портной подсовывал ей все новые и новые эскизы. В вопросах подготовки императорской свадьбы Харука Мин взяла все в свои руки. Она даже не подпускала Хану к эскизам, не советовалась с ней. Либо хотела, чтобы все было идеально, либо чтобы эта кутерьма быстро закончилась.
Свадьбу Ики Чен запланировали на следующее полнолуние, когда ночное светило окрасится в розовый — цвет влюбленных. Одно радовало девушку — служанку Умэ определили в дом Яры. Но, стоило ей пересечься со своей бывшей сообщницей, Ики все равно чувствовала, как ее охватывает нервная дрожь. Она даже попыталась попросить генерала-губернатора выгнать служанку, на что тот сказал лишь, что Ики сможет диктовать свои правила только после замужества.
Шани радовалась. Ей не терпелось вернуться к детям и, вдали от придворной суеты, наконец, родить. Она стала такой спокойной и умиротворенной, что Ики чувствовала себя покинутой. Как будто сестра уже оставила ее на волю мужа и перестала быть ее семьей. Иногда Ики даже казалось, что Шани испытывает облегчение, хотя горе младшей сестры было очевидно. Ики пыталась заговорить с ней об отношениях Шани и Гэна, ее мужа, но та отмахивалась. Извинялась. Говорила, что дала слабину.
— Обещаю, я заберу тебя в столицу, хочешь? Подальше от Гэна. Скажу, что ты мне нужна для чего-нибудь, — говорила она, пока служанка затягивала на ней пояс.