Проклятая книга
Шрифт:
Ди слушал, полуприкрыв глаза.
Он представлял, что с ним разговаривают сразу два придворных.
Как два шута: один начинает фразу, другой заканчивает, создавая забавный эффект.
Молодой человек, очевидно, сознавал, что производит несолидное впечатление, поэтому распетушился еще более.
— Ее величество надеется увидеть вас немедленно! — почти выкрикнул он. — Ее величество рассчитывает, что ваши успехи так значительны, как вы повсюду рассказываете!
— Возможно, — мягко согласился Джон Ди. Он вовсе не собирался чересчур обижать этого паренька, который совершенно не виноват ни в собственной недалекости, ни в новой дворцовой моде, предписывающей
Платье королевы топорщилось от жемчугов и вышивок. Хрупкая Елизавета казалась заточенной в свое массивное одеяние, как в броню. Ди, как истинный ученый, всегда небрежно относившийся к одежде, даже представить себе не мог, сколько времени занимает ежеутреннее возведение этой крепости. Тончайшие кружева обрамляли лицо, подчеркивали изящество шеи, белизну плеч.
Королева выглядела одновременно и недосягаемо далекой, и вполне реальной, готовой в любое мгновение расстаться с частью своего величия и намекнуть — только намекнуть! — ученому на возможность дружеского сотрудничества, если дело того стоит.
Ди зажмурился. Еретическая мысль считать королеву «своим парнем» соблазнительно закралась ему в голову, и он побоялся, чтобы Елизавета не разглядела отблеск этой ереси у него в глазах. Удивительно, как много всего приходит на ум в такие важные моменты! И две трети — совершенно посторонние соображения. Возможно, это происходит потому, что в минуты, подобные этой, человек собирает все свои силы и способности. А сил у человека много. В обыденной жизни он не пользуется и сотой частью. И вот теперь, вырвавшись на волю, «тайные механизмы» человеческой натуры самовольно начинают решать самые разнообразные задачи, по большей части никак не связанные с реальностью переживаемого момента. Кланяясь ее величеству, Ди внезапно подумал еще об одной посторонней вещи. Если он действительно никак не может сосредоточиться, то не исключено, что не стоит терять время на безнадежное обучение навыку, освоить который ему не под силу. Не нанять ли помощника? Идея была простой и лежала на поверхности, но именно ее простота и заставила Ди задохнуться.
Что с вами? — спросила королева участливо, видя, как призванный ею астролог побледнел, ахнул и зажмурился. На лице Елизаветы появилась легкая самодовольная улыбка.
Будь Джон Ди прирожденным царедворцем, он сразу понял бы, что надлежит делать: изобразить, насколько потрясло его великолепие облика королевы. О, прекраснейшая из женщин, леди Пеликан! О, утонченный вкус, о, изящество, о дивная красота! Проницательная и умная, Елизавета охотно поддавалась на подобную лесть. Если у нее должны быть слабости, она изберет себе самую простительную и безопасную и до конца дней своих будет заботиться о своей внешности и о том впечатлении, которое производит на людей, даже самых ничтожных. Комплимент из уст какого-нибудь нищего из Лондонского Сити будет приниматься «доброй королевой Бесс» с той же искренней благосклонностью, что и учтивая речь испанского посла.
К несчастью, Ди не был прирожденным царедворцем и потому, открыв глаза, воскликнул:
— Мне только что пришла в голову превосходная идея, ваше величество! Я подумал о том, что мне необходимо нанять себе помощника!
С этого мгновения и до конца жизни Джона Ди Елизавета была обращена к ученому другим ликом своего чисто английского облика: ликом расчетливой, скупой и довольно сварливой домохозяйки. Елизавета умела считать деньги. Конечно, она тратилась на украшения и жемчуг. Но когда знаменитые английские
Поэтому-то Англия и процветала.
Вкладывать деньги в празднества или корабли Елизавета умела и любила. И то, и другое служило процветанию ее родины, которой она, Обвенчанная с Нацией, королева-девственница, служила почти полвека.
Однако финансировать сомнительные предприятия Джона Ди? Ну, это вряд ли. Кто знает, сумей астролог вовремя польстить ее величеству, она — быть может! — отнеслась бы к нему более снисходительно. Но увы! Ни по-человечески, ни в качестве ученого Джон Ди Елизавете не понравился. Забыт был и гороскоп, составленный им в ту пору, когда принцесса Елизавета находилась в заключении и, казалось, не имела ни единого шанса не то что взойти на престол, но и просто остаться в живых. Елизавета — не без оснований — сочла, что ничем не обязана предсказателю. В конце концов, не Джон Ди возводил ее на трон. Всему, что она имеет, она была обязана только себе, своей хитрости, своему уму, своему актерскому таланту — и своей поистине кошачьей живучести.
Аудиенция Джона Ди длилась совсем недолго. Путаясь в словах и время от времени замолкая и лихорадочно водя блестящими глазами из стороны в сторону, он изложил ей свою идею.
Идея выглядела довольно изящно. Помощник Джона Ди будет погружаться в транс, созерцая черное зеркало и высматривая в его глубинах существа из иного мира. Этот помощник будет повторять вслух все, что услышит от существ из зеркала, а Джон Ди между тем все запишет. Постепенно они смогут расшифровать язык, которым говорят те странные создания. Этот язык можно использовать для передачи секретных посланий.
Но язык — лишь одна сторона проекта. Другая заключается в том, чтобы овладеть умением перемещать мысли на расстоянии. Черный кристалл и те таинственные создания в его глубине помогут и в этом. только время и… деньги. И скоро Англия обзаведется самой совершенной шпионской сетью во всей Европе. Английская королева будет первой узнавать все новости. Ей станет известна любая мелочь, случившаяся при дворе короля Испании или короля Франции, — причем в тот же самый день, когда это произошло.
Разве это не чудесно? Разве это не возвысит Англию над всеми прочими странами обитаемого мира?
Ди замолчал, задыхаясь и обливаясь потом. Елизавета смотрела на него молча — холодная, недосягаемая. Ее лицо лежало на воротнике-«рафф» как на блюде. Сейчас она выглядела не оживленной, всегда готовой засмеяться или ввернуть сильное словцо молодой женщиной, кумиром всех английских моряков и солдат, их Прекрасной Дамой, — нет, она была похожа на изображение, на видение. Ди вдруг почудилось, что королева — всего лишь вышивка на гобелене, плоская фигура, которая никогда не заговорит, которая не умеет ни дышать, ни чувствовать.
Елизавета знала, что умеет производить такое впечатление. Она приберегала этот свой облик для разного рода шарлатанов, а также надоедливых послов, которые приставали к ней с проблемами ее предполагаемого замужества (а позднее будут надоедать ей с пиратами, которые якобы разграбили и пустили ко дну испанские галеоны, — какая чушь! разве английские моряки занимаются разбоем?!).
— Какая интересная идея, — сухо выговорили неживые губы ее величества. — Ступайте, друг мой, к лорду-казначею. Он выдаст вам полсоверена на нужды.