Проклятая Мангазея
Шрифт:
Тимофей успел затолкать Бабушу в рот тряпку, а Замба ловко, словно всегда занимался подобными делами, резанул это достоинство под корень.
– А теперь засунь ему в рот его достоинство! – чуть не кричал Тимофей. – Поспешим, а то не успеем скрыться в Астрахани.
Забрав всё оружие и одежду, и оставив Бабуша корчиться от боли, заговорщики зашагали прочь к судну. Там уже должны были всё приготовить к уходу в море. Хлюпая по воде и тяжело дыша, они через полчаса уже шли по мелководью к судну. Оно стояло в ожидании беглецов.
Лодку им не оставили, пришлось брести по
Пока троица переводила дух, остальные подняли рей, закрепили верёвку и стали наблюдать, как берег медленно отдалялся от судна. Семь человек были напряжены и хмуры. Страх ещё не покинул их рабские души.
Когда Бабуша привезли в посёлок, он был в плохом состоянии. Кровь так и не остановили, а боль постоянно вызывала стоны и проклятия на голову проклятых сибиряков. А от потери крови голова кружилась, и он не мог даже стоять.
Сбежалась вся родня и знатные люди. Тихо шептались, некоторые с явным удовольствием наблюдали страдания Бабуша. Родня никак не смогла толком узнать, куда направились беглецы. Единственное, что смог поведать Бабуш, стиснув зубы:
– Слышал, как этот предатель Темян говорил об Астрахани.
– А куда ему со своей стервой податься? – согласился дядя по матери. – Вестимо к своим. Матир, надо догнать и всех на кол посадить!
Матир стоял у ложа сына и молча страдал. Единственный сын и в таком положении. Выживет ли? Сбежавшиеся целительницы ничего путного сказать не могли. Охали и причитали. Поили настоями для свёртывания крови. И к вечеру кровь остановили. Все вздохнули с облегчением. А бабки продолжали голосить и прикладывать к ране свои снадобья. Никто не был уверен в их пользе. Но другого не было.
– Матир, чего молчишь? – наконец заорал шурин и вывел старика из транса. – Дай распоряжение! Время идёт ведь! Судно готовить?
– И побыстрее! – наконец выдавил тот из себя. – Всех на кол, а Настю ко мне! Я сам с нею хочу разобраться!
Лишь в темноте, не обращая внимания на протесты кормчего, судно вышло в море. Курс определили на заход и всю ночь шли этим курсом. Наблюдатели менялись и со вниманием всматривались в темноту, боясь проглядеть свет малого судна. До утра ничего такого заметить не удалось.
– Так полсуток прошло, – оправдывался кормщик перед шурином Матира, который взялся руководить походом. – Раньше надо было двигаться. Гребцы уже из сил выбились, а ветер слабый. Вряд ли мы их догоним.
– Догоним! – с уверенностью ответил шурин. – У них всего семеро. Да и то одна девка слабая. Куда им против нас!
Кормщик не ответил. Лишь про себя подумал, что у них судно без груза, лёгкое, значит, и ход даже при таком ветре, будет достаточным, чтобы уйти далеко и затеряться в море. Без паруса судно почти невозможно заметить, а они не дураки, чтобы ставить парус. Знают, что без погони не обойтись.
После полудня встретили небольшое судно и сблизились. Короткие переговоры показали, что лодку беглецов никто из людей не видел.
– Куда они могли податься? – бесновался шурин.
– Могли
Шурин задумался. Его бесило спокойствие кормщика. Сам он почти не ходил в море и ничего не знал о нём. Зато думал, как о погони в степи, на конях.
Проходили дни, а преследование ничего не давало. К тому же ветер поменялся, задул от запада. Идти дальше было невозможно. По требованию шурина хозяина день гребцы надрывали пупки, но больше десяти вёрст не прошли. Так уверял кормщик, и посланец родни ничего не мог ему ответить. После двух часов дрейфа согласился повернуть назад. И то пришлось немного лавировать, хватая ветер парусом. Шли медленно, но без помощи гребцов. Все были хмуры и опасались, что дома их ждёт жестокое наказание.
– Знать не судьба, господин, – вздохнул кормщик. – Мы всё сделали, ан не получилось. Позже можно снова пойти в Астрахань и там всё разузнать. Город маленький и скрыться в нём не так просто. Найдётся шайка шакалов!
В посёлке их ожидала страшная весть. Матир скончался на второй день после ухода судна в погоню. Но оставалась его жена, и её род стоял за поиски беглецов.
Вернувшихся тут же обвинили в пособничестве беглецам. Мать Бабуша визжала, требовала немедленно идти на поиски, а сам Бабуш ещё был слишком слаб и подавлен, чтобы участвовать в таком важном деле.
Несколько дней посёлок бурлил. Многие выступали за поиски и казнь преступников. И всё же нашлись несколько человек, осмелившихся заявить, что Бабуш сам во всем винен, и не стоит никого искать.
– Смутьянов побить камнями! – орали сторонники рода Давах и уже начали осуществлять свои угрозы. Полетели камни, а смельчаки поспешили спастись бегством.
Страсти, однако, к утру утихли. Посёлок занялся похоронами своего вождя. А судно стали готовить ^дальний путь. Грузили провиант, оружие. Давах потребовала послать на судне двадцать человек.
– Может возникнуть стычка! – кричала она, нисколько не скорбя об утрате мужа. – Без воинов трудно добиться успеха, русские просто так не отдадут нам своих выродков, ублюдков! Двадцать человек!
Кто-то высказал мнение, что беглецы могут в Астрахань и не заходить.
– Вполне может быть, что они тоже подумали, что искать их будем только там, – говорил один из рода Давах. – У них тоже голова есть на плечах, а не кочан!
– Если так, то можно и в Тарки заглянуть. Слыхал, что русские и там обосновались. Потому на судно погрузить живых овец и побольше продовольствия. Дело не такое лёгкое и быстрое.
Пришлось с ним согласиться, но оказалось, что мало кто имел желание помочь продуктами роду Давах. А этот род давно славился скупостью, опять возникли потасовки. С трудом восстановили спокойствие. Пришлось Давах самой со своим родом организовывать поход и за свой счёт. Тут же число воинов сократили до пятнадцати человек. И поставили во главе опытного батыра и родственника Давах, знатного и уважаемого Самбика. Ему было за сорок, и Давах смело доверила ему такое важное дело. Привлекла монахов для совершения молебна и благословила его.