Проклятая рота
Шрифт:
Облачко пыли приблизилось, и стало видно, что поднимают ее четверо полуголых бородачей.
Такие тощие, что можно было пересчитать ребра, они носили лишь короткие портки. Тела их покрывали потеки засохшей крови, а слипшиеся волосы и бороды торчали, словно пакля.
И еще они несли ящик на длинных жердях – небольшой, черный и плоский, окованный полосами желтого металла.
– Ух ты, золото! – воскликнул кто-то из нашего десятка.
– Оно самое, – авторитетно подтвердил Фихти. – А это, выходит, Ковчег Тьмы.
– А на что он
– Не нашего ума это дело, – десятник глянул сердито, но после паузы добавил. – Увидишь еще.
Аскеты протопали мимо, я разглядел, что руки их словно истыканы шилом, а на бедрах имеются длинные змеящиеся шрамы, свежие и старые. Один посмотрел в нашу сторону, в широко раскрытых темных глазах я увидел безумие и поспешно отвел взгляд.
Не хватало еще, чтобы нас заметили.
Но чародеи Синеглазого не обратили на меня внимания, и я облегченно вздохнул – Затворник не подвел.
– Залезайте, – велел Фихти. – Сейчас двинемся дальше. Этих мы ждали.
Десятник оказался прав – едва забрались обратно в седла, как трубы подали сигнал двигаться.
Мы вновь двинулись по желтой ленте дороги, по сторонам тянулись заросли кустарника, изредка попадались поля и деревушки. Солнце жарило как ненормальное, хотелось пить, но вода во фляге давно закончилась, и оставалось только ждать очередной реки, а ее все не было и не было.
Пешком в нашем отряде двигались только аскеты, да еще и волокли груз, но от лошадей они не отставали. Далеко позади скрипели колесами телеги обоза, по обочинам туда-сюда сновали группы легковооруженных всадников, ва-Нартог не забывал рассылать разведчиков.
Снова голос труб мы услышали только вечером, когда жара немного спала.
Лагерем встали на этот раз на берегу большого озера, и мне выпало натаскать воды на десяток, а затем еще и выяснилось, что стоять на страже во вторую половину ночи.
– В этих местах уже видели вражеских лазутчиков, так что гляди в оба, – сказал Фихти.
Я кивнул, изображая тупую покорность.
Сменявшийся с поста Пугало разбудил меня, потрепав по плечу.
– Вставай, – прошептал он. – Время.
– Ага, да, сейчас, – промямлил я, вспоминая те времена, когда тренер на сборах будил нас за час до завтрака и выгонял на зарядку – как это казалось тогда жестоко рано. – Все тихо?
– Появлялся Мухомор, и только-то.
– Неужели сам? – удивился я.
– Да ну, что ты, – Пугало усмехнулся. – В виде летучей мыши, только башка его. Услышав об аскетах с Ковчегом Тьмы, едва летать не разучился, но я его вовремя поймал. Их всех исповедовали, каждого проверили, но тебя, Рыжий, почему-то не нашли.
– Почему, интересно? – пробурчал я, поднимаясь на ноги. – Что-то еще?
– Да, что-то, но о нем потом, – Пугало улегся на нагретое мной место и нагло захрапел.
Лагерь лежал вокруг точно огромный и смрадный половик, засыпанный мусором, на востоке нежилось под звездами озеро. С той стороны, где
Я сходил отлить и устроился на месте часового рядом с лошадьми.
За то время, что я провел там, борясь со сном, не произошло ровным счетом ничего интересного. Луна взошла только под утро, изрядно похудевшая с того момента, как я видел ее в последний раз. На рассвете в дальнем от нас конце лагеря поднялась суматоха, но затихла быстро и без последствий.
Первым встал, как и надлежит командиру, Фихти, я помахал ему, показывая, что не сплю.
– Годится, – сказал десятник и принялся возиться, натягивая сапоги, а я сообразил, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Ощущение было такое, будто я вморожен в глыбу совершенно прозрачного, но при этом невероятно холодного льда. Дышать я не мог, онемение сковало кожу, я почти чувствовал, как смерзаются губы, как иней оседает на глазах и свирепый мороз проникает в тело.
Опять этот дурацкий «приступ». И что с ним делать?
Но на этот раз появилось кое-что новое – мне показалось, что внутри я ощущаю некоторое копошение, неприятное движение, но не в брюхе, где могут завестись всякие глисты, а почему-то в груди.
Прошло все, правда, как и раньше, само собой, и довольно быстро, минут через пять, так что никто не заметил, что со мной был какой-то непорядок. Только Пугало все равно пронюхал, и когда мы уже седлались, подошел вплотную и очень тихо поинтересовался:
– Опять у тебя это было? Ну, мороз-то?
– Заметно? – угрюмо пробурчал я.
– Рожа у тебя в тот раз и сейчас – одинаковая была, – он вздохнул. – Ничего, сладим.
Ну да, либо я с этой ерундой, либо она со мной, тут к гадалке не ходи.
Этот день начался с того, что к нам присоединился отряд всадников на раргах, а в небе объявился дракон, белый, точно снежок. Немного позже впереди, на северо-востоке, я разглядел столб дыма, а потом сообразил, что их вообще несколько.
– Это Приме, столица герцога Примейна, осажденная войском Желтого Садовника, – сказал Пугало.
– Ты откуда знаешь, покусай тебя боги? – удивился Ярх.
– Сегодня ночью-то, пока ты храпел и вонял, я общался с Мухомором, узнал заодно, где мы, ну а ему рассказал, сколько войска идет на выручку города под командой ва-Нартога.
– А ты сосчитал? – спросил я.
– Конечно. В первый же день.
Вот так, пока я тут глазами хлопал да ежился от страха при виде аскетов, серьезные люди… в широком смысле этого слова… внимательно смотрели по сторонам и запоминали, что к чему.
– Так что скоро, куда быстрее, чем подозревает наш полководец, нас ждет драка.
Не прошло и получаса, как фигня начала твориться с порхавшим по небу драконом – он взревел, замахал крыльями вразнобой, а затем и вовсе кувырнулся через голову, едва не сбросив наездника.