Проклятая
Шрифт:
Щас, заткнись! Мальчишка заорал ещё сильнее, а когда я попыталась зажать ему рот ладонью, отпрыгнул к сундукам, оттуда к окну, попытался залезть на комод…
Когда отец Константин пришёл, мы наяривали, кажется, пятый круг по комнате. И я почти уверена, что этот маленький бесёнок получал от процесса удовольствие. Орал он с таким вдохновением, что удивительно, почему я не оглохла.
Но монах всё равно всех перекричал:
— Ваше Высочество!!
Мы оба замерли — я у сундука, этот
— Что здесь происходит? — менторским тоном пророкотал отец Константин.
Я только рот открыла, а мальчишка уже птицей сиганул к монаху, крича:
— Спасите, святой отец, она меня убить хочет!
И отец Константин его "спас" — толкнул к ближайшему стражнику, буркнув:
— Уведите. А с вами, принцесса…
"…мы поговорим особо" застряло у монаха в горле: я опомнилась, встала руки в боки. Скуксилась и…
— А-а-а-а!
Монах инстинктивно отшатнулся и побледнел.
— Я хочу, чтобы он остался-а-а-а-а! Я хочу-у-у-у! Я-а-а-а! Пусть он останется-а-а-а! А-А-А-А-А!!
Отец Константин, прекрасно помнивший (наставник мой всё-таки), что после "А-А-А!" обычно бывает труп, вылетел за порог быстрее ветра. И, прежде чем дверь захлопнулась, мальчишка со свистом вернулся в комнату, чуть не врезавшись в меня.
Я опустила руки и замолчала. В комнате мгновенно установилась абсолютная, звенящая тишина.
— Ты идиот? — хрипло проворчала, наконец, я, глядя на прижавшегося к двери мальчишку. — Тебя ж опять в темнице запрут. Тебе там, чего, понравилось, что ли?
— А ты меня убьёшь! — тонким голоском пискнул мальчик.
Я всплеснула руками.
— Да сдался ты мне!
Как ни странно, это возымело эффект. Почти.
— Ты меня съесть хотела! — подумав, объявил мальчишка.
— Ты чё, правда, идиот?!
Мальчишка покраснел. Посмотрел на меня. Покосился на дверь. Нахмурился. И вдруг, пыжась, выдал:
— Да ты… не будь ты девчонкой, я бы тебе… у-у-ух я бы тебе, ведьма, показал!
Ага. Девчонкой и "ведьмой". Но тогда мне не понравился его тон. "Девчонка". На "ведьму" я уже не обижалась.
— Девчонка?! — я привычно швырнула в него подушкой. Камеристки, когда я швыряла в них подушками… не давали мне сдачи! Ах ты, гад, да я тебе сейчас!
Наверное, хорошая дружба начинается с хорошей потасовки. По крайней мере, во время драки приходит некое… взаимопонимание, что ли? Просто, когда мы опомнились, мальчишка, сидя на мне верхом и всё ещё по инерции тягая меня за волосы, вдруг произнёс с неподдельным изумлением:
— Так ты, что, не ведьма?
— Нет, кретин! Пусти меня, придурок! Ай, пусти, мне больно!
А когда он выпустил мои волосы, извернулась и коварно ударила по дых ногой. Драка чуть не началась снова,
Я потрогала разбитую губу и буркнула:
— Вкусно?
— Ош-шень, — отозвался мальчишка. — А ты тофта фто? Не фринцесса?
— Принцесса, — вздёрнув подбородок, отозвалась я. — Принцесса Алисия. А ты кто?
— Фафифиан, — прошепелявил мальчишка, запихивая в рот еду.
— Чего?
— Максимилиан, — прожевав, ответил мальчик. — И я точно принц. Так что поклонись.
— Ещё чего, — хмыкнула я. — И ты не похож на принца.
— Зато ты — лгунья! — ткнув в меня пальцем, заявил Максимилиан. — Принцесса Алисия, что б ты знала, ведьма, чудовище и к тому же уродина. А ты… ты красивая, — почему-то засмущался он.
Я удивлённо моргнула.
— Красивая? Я? — честно говоря, никогда о себе как о красавице, я не думала. Мне просто никто об этом не говорил… никогда.
— Ну да, — буднично ответил мальчишка. — Как будто ты не знаешь. Но зачем ты врёшь? И браслеты нацепила.
— Они не снимаются, — буркнула я, садясь рядом с ним на кровать. — И я, правда, принцесса. И ничего я не вру.
— Врёшь, — убеждённо произнёс Максимилиан. — Принцесса меня бы уже убила. Потому что она ведьма и…
— Да не ведьма я!
Наверное, крик убедительным получился, потому что мальчишка вдруг как-то странно посмотрел на меня — с ног до головы, изучающе.
— Да ладно… Но почему ты тогда… Почему ты тогда такая красивая?! — завопил он, будто я коварно обманула его в лучших чувствах. — Ты же не можешь бы такой красивой, потому что…
А я подумала, что ещё чуть-чуть и я ему врежу.
А сама — неожиданно для себя — стала рассказывать. Про маму, которую не знала, про отца, которого никогда не видела. Про обморочных служанок, про монахов-садистов, которые меня пороть пытались.
Он слушал, раскрыв рот. А, когда я замолчала, выдохнул:
— Так это… помимо тебя… выходит?..
Я кивнула.
— Вот чёрт! — ошеломлённо пробормотал Максимилиан. — Так это же проклятье! Ты не думала съездить в храм Всех Святых, помолиться, очиститься…
— Начерта? — буркнула я. А сама вспомнила, как красивенько запылало распятье у наставника в келье, когда я… ну… во власянице на коленях молиться пыталась. — Мне и так неплохо.
Максимилиан вытаращил глаза.
— Ты что! Это же… же… Тебя же бояться и…
— Зато уважают, — хмыкнула я.
— Да не, ты не понимаешь, — начал мальчишка, но вдруг запнулся. И снова выдохнул. — Вот чёрт! Они на тебя и руку не поднимают, да?
Я с достоинством кивнула.
— Ого, — пробормотал он. — Я тоже так хочу…