Проклятье фараона

Питерс Элизабет

– Миссис Эмерсон?

– Точно. Убедились, что не попали на небеса? (Шутка – лучшее лекарство. После куриного бульона.) Вы еще очень слабы, Артур, но ради вашей же безопасности ответьте на один вопрос... Кто на вас напал?

– На...пал? – Светлые брови дрогнули. – А разве... Н-не помню.

– А что помните?

– Леди... леди Баскервиль.

Мэри ахнула и устремила на меня взгляд громадных глаз, в которых плескался ужас. Я покачала головой. Эмерсон не одобрил бы «преждевременные умозаключения».

– Леди Баскервиль?..

– Просила...

лечь, – прохрипел Артур. – Я... пошел к себе... лег...

– И все? Больше ничего не помните?

– Н-нет.

– Что ж, отлично. Вам нельзя переутомляться. Отдыхайте, набирайтесь сил и ни о чем не беспокойтесь. Я на посту.

Бескровные губы изогнулись в улыбке. Артур опустил веки.

В коридоре Мэри со вздохом пролепетала:

– Теперь мне будет легче уехать. Артур... лорд Баскервиль в безопасности.

– Да-да... – ответила я скорее на собственные мысли, чем на крик души бедной девочки. – Он не видел нападавшего, значит, второй попытки быть не должно. Но всегда лучше перестраховаться, чем недооценить риск.

Боюсь, Мэри меня не услышала. Мы приближались к логову чудовища... я хотела сказать – к спальне мадам Беренжери, и каждый следующий шаг давался дочери все труднее. Я заметила, как дрогнули и поникли плечи девушки, когда она взялась за ручку двери.

В комнате было тихо, плотные шторы почти не пропускали света. На коврике у кровати свернулась клубочком горничная, в своем коричневом балахоне похожая на мумию. Однако до мумии, судя по глубокому, размеренному дыханию, ей было еще далеко.

Мэри протянула руку к кровати.

– Мама, я вернулась, просыпайся. Ма...

Она отшатнулась, прижав ладонь к груди.

– Что?!! – Я успела подхватить обмякшее тело девушки.

В ответ Мэри лишь качнула головой.

Усадить ее в кресло, вернуться к кровати, заглянуть в мертвые глаза и даже проверить несуществующий пульс – на все ушло не больше минуты.

– Мужайтесь, дитя мое. Когда-нибудь это должно было случиться. Ваша мама была очень, очень больна. Смерть для нее – избавление от страданий.

– Вы думаете... – прошептала Мэри, – сердце?..

– Должно быть, так. Сердце не выдержало. Вам нужно прилечь, дитя мое. Идите. Я сама справлюсь.

Горничная-египтянка к этому времени проснулась, заскулила, сжавшись в углу, точно в страхе перед побоями. И с радостью взяла на себя заботу о мисс Мэри – лишь бы исчезнуть из проклятой комнаты.

Закрыв за ними дверь, я снова прошла к кровати. Зрелище и процедура не из приятных, но что поделаешь? Как всегда, все на мне. Итак...

На ощупь еще теплая... (В такой жаре это ничего не значило.) Глаза! Радужной оболочки не было; в потолок смотрели черные круги расширенных зрачков. Сердце мадам Беренжери не выдержало, это точно. Не выдержало убийственной дозы наркотика.

Глава шестнадцатая

I

Такая

мелочь, как очередное убийство, разумеется, не могла оторвать Эмерсона от раскопок, но, будучи человеком ответственным, я все-таки отправила ему записку. Пустой номер, чего и следовало ожидать. Эмерсон явился лишь под вечер; пока снимал с себя истерзанную одежду, выслушал мой доклад о главных событиях дня и погрузился в раздумья. Слова юного Баскервиля имели больший успех, нежели скоропостижная кончина мадам Беренжери.

– Любопытно. – Указательный палец попал точно в ямочку на подбородке. – Оч-чень любопытно. Одной заботой меньше. Если Баскервиль не видел нападавшего, можно надеяться, что он в безопасности, не так ли? Угу... А доктора Дюбуа ты вызвала, Амелия? Или положилась на собственный диагноз?

– Вызвала, вызвала. В основном для того, чтобы получить свидетельство о смерти. Диагноз мсье Дюбуа подтвердил, хотя меня лично его мнение не волновало. Мадам Беренжери приняла смертельную дозу опиума. Дюбуа считает, что это несчастный случай, непреднамеренное самоубийство. Похоже, весь Луксор был в курсе слабостей мадам.

– Гм-м... – Эмерсон упорно проделывал дырку в подбородке. – Оч-чень, оч-чень любопытно.

– Прекрати! – не выдержала я. – Сам знаешь, что о несчастном случае речь не идет. Ее убили.

– Не ты? Нет? Уверена? «Мир вздохнул бы спокойнее без мадам Беренжери» – это разве не твои слова?

– Мои, не отказываюсь, могу и сейчас повторить. Судя по всему, не я одна так считала.

– М-да... В этом, пожалуй, все были единодушны. Ну вот что, Амелия, отправляйся-ка в столовую. Я за тобой, только приведу себя в порядок.

– А как насчет того, чтобы обсудить мотивы нового убийства? У меня есть версия...

– Не сомневаюсь.

– ... версия, связанная с ее бредовыми речами после fantasia.

–С твоего позволения, я предпочел бы эту тему не развивать, дорогая моя Амелия.

– Вот, значит, как? – Я машинально ткнула пальцем в подбородок. Эмерсон ответил подозрительным взглядом. – Что ж, отлично. До встречи.

В столовой я была первой, но к приходу моего мужа собрались и остальные. Мисс Мэри, в элегантном черном платье – какой трогательный жест со стороны леди Баскервиль! – пришла в сопровождении О'Коннелла.

– Заставил, – по-хозяйски сообщил ирландец.

– И правильно, – кивнула я. – Чашка крепкого горячего чаю – вот что успокаивает нервы1

– Меня никаким чаем не успокоить! – взвизгнула леди Баскервиль. – И не возражайте, Рэдклифф, – этот дом проклят! Даже несчастный случай с мадам Беренжери...

– Несчастный случай? – встрепенулся мой муж.

Вандергельт, не выпускавший невесту из-под своего белоснежного крылышка, уколол Эмерсона взглядом:

– К чему этот вопрос, профессор? Ни для кого не секрет, что леди была... э-э...