Проклятье клубня
Шрифт:
– Вечно сиять! – поздоровались с ним мать и дочь.
Солдат взглянул на них.
– Вфечно фиять! – поздоровался он шепеляво и добавил: – Какие у вас корзины тяжелые! Я полюбопытфтвую что там?
Не дожидаясь ответа, солдат запустил в корзину левую руку. Дина только сейчас заметила, что правая рука солдата, была отрублена по локоть и перевязана лоскутами темной ткани. Солдат вытащил одну из картофелин. Мия ждала, что сейчас клубень мерзко запищит и мать, наконец, поймет ее. Но, клубень молчал. Солдат покрутил его в руках, положил обратно и сказал:
– Пофезло
– Да нет, спасибо, мы спешим домой, – ответила мать.
– Да? А куда?
– В Шесельфоф, – ответила Мия.
– А! Так я пвфоходил через нее! Считай ничего, кроме храма от дефвевни-то и не осталось, – сказал солдат шепеляво. Сожгли все полудикие старосферцы! Набеги то, как участились! Таких крупных набегов я давно не помню.
– Да, – сказала Дина, – все эти деревни до самой Эрау-Пре, сожжены и разграблены.
– Да я фидел, – сказал солдат. – А я вот, потерял конечность, и ногу сломал при штурме проклятого леса Фир. Тапереча фот, наконец домой отпустили. Много лет семью не фидел. И чую уже не уфижу, – добавил старик, окинув сожженную деревню грустным взглядом. – А далеко ли до Нирнсдорта? Знаете?
– Энким восемь будет. К закату доберетесь.
– Благодарстфую, – сказал солдат. – А что уцелел Нирнсдорт, аль нет?
– Не думаю, – ответила Дина.
– М-да… – горько изрек он и прибавил скрипучим голосом: – Вот сколько мы федём с ними фойну?
– Много поколений, – ответила Дина.
– Фот! – поучительно сказал солдат. – И за фто это местным людям? Да пфосто потому что не хфатило места! Места в краях получше да пожирнее! Там, в столицах столько людей, что больше нет места людям. Хах! – горько усмехнулся солдат. И они еще хотят, чтобы мы фоевали за эти пфоклятые земли. А нас солдат и так мало! Но, отдам старосферцам должное, я хоть, наконец, сфободен от службы, – солдат улыбнулся беззубой улыбкой и похлопал себя по отрубленной руке.
– Ладно. Задержались мы. Да, Мия?
– Ага! – ответила девочка.
– Мне тоже ещё неблифкий путь предстоит, – ответил старик вставая. – Фечно фиять! – попрощался он уходя.
– Вечно сиять! – попрощались с ним дочь и мать, обходя поваленный ствол дерева.
Через пол часа пути они, наконец, приблизились к родной деревне.
– Шесельхофф! Ну слава Кьялу! – сказала Мать, увидев впереди остатки частокола. – Мия наконец-то!
Они миновали частокол и вошли в то, что осталось от деревни. Их встретило несколько десятков дотла сгоревших строений. Черные остовы домов смотрели на мать и дочь мертвыми глазницами окон. В центре деревни стояло высокое строение из белого камня. Это был храм хоргокиды. Пожар хоть и не разрушил его полностью, но нанес ему серьезный вред. Все, что было внутри сгорело. Однако сейчас в храме кто-то был. Оттуда раздавались звуки.
– Ты иди, Мия. Я тебя догоню, – сказала мать грустно. Мия понимающе кивнула и отправилась в сторону дома. Дина легонько толкнула обугленную дверь. Она с хрустом выпала с петель и грохнулась на пол, подняв тучи пепла и пыли. Около завала, что
– Вечно сиять! – поприветствовала его Дина.
– И да светиться во все… – начал было священник, – А, впрочем, это и уже не важно, – добавил он грустно.
Под ногами хрустели стекла от разбитых окон. Дина приблизившись к священнику, поставила корзину на каменный пол.
– Что вы ищете?
– Что-нибудь. Сам, честно говоря, не знаю. Дина молчала. – Наверное, я ищу что-то, что снова заставит меня поверить.
– Вы? И утратили веру? – удивилась Дина. – Человек, который должен вселять ее другим.
– Четыре раза этот храм сгорел. Четыре раза его отстраивали. Все это было на моем веку и, лишь потому, что старосферы не убивают жрецов. А вы хотели помолиться? Молитесь… Но уже поздно. Чем дольше я смотрю на эту груду камней, тем больше все осознаю… – недоговорил священник и сел на колени у того места, где недавно был алтарь, а ныне ничего.
Дина села справа от него и сложила ладони в знак рыбы. Вместе они четыре раза произнесли молитву «Благополучного переселения», более известную как «Молитва Онигия Оллания» и молитву «Предназначения». Затем произнесли молитву, обращенную к императорам рода Теллур – хранителям равновесия. И в заключение Дина поблагодарила четырех надзирателей: Панепра, Тиматура, Мсаха и Хувила за то, что позволили им с дочерью выжить сегодня. По окончании молитвы Дина спросила:
– Так что вы осознаете?
– Осознаю, что четыре надзирателя отвернулись от нас. Мы изничтожили унку, теперь унку медленно изничтожают нас. А четыре надзирателя просто не надзирают за этим. Просто устали надзирать. Двадцать две мертвые сферы в этой галактической рыбе. Двадцать два раза одно и то же. А сколько таких рыб и сфер во вселенском океане еще? Я поставил новое надгробие на могилу вашего мужа и других погибших, – сказал священник. – Давайте пройдем и посмотрим?
Вместе с Диной они вышли из храма. За ним было кладбище. Тень от шпиля черной рыбой лежала как раз по центру кольца из нескольких десятков свежих могил. На каждой из могил был установлен большой сферический валун с именем. Каждый из них, кроме имени и даты смерти, был исписан религиозными символами. Дина остановилась около одного из надгробий. «Дарний из Шесельхофа. Дата рождения и смерти – пятьсот энный год от высадки», – прочла Дина.
«Командир гарнизона Шесельхоффа. Носитель частиц нейнарис». Дальше шли специфические символы читать которые могли только служители церкви.
– Признаться, я, их, богов, понимаю… – продолжил священник – а вот вас с мужем нет!
– О чем вы? – спросила женщина.
– Ведь только же недавно, вы, казалось, разговаривали как обычно! – сказал священник.
– Да, недавно… – отстраненно и грустно ответила Дина, сев рядом со сферическим надгробием. Она положила цветы туда, где уже лежало несколько других уже увядших и тяжело вздохнула.