Проклятье Мира
Шрифт:
— Только не надо выставлять себя ангелами, — я хмурюсь. — Необязательно с вами встречаться, чтобы знать. Нам рассказывают об оборотнях с детства. И согласись, у нас есть повод опасаться вас.
— Ох уж эта вечная война между людьми и нежитью, — Мир качает головой, притворно вздыхая. — Все-то они пытаются притеснить бедных человеков.
— Хватит иронизировать. Нам есть, чего опасаться. Вы напали на нас, не мы на вас. Мы только защищаемся. Мы хотим жить мирно и никого не трогаем. А вы врываетесь в нашу жизнь и забираете наши
Я отворачиваюсь, потому что в голове вспыхивает воспоминание из детства. Как мама будит меня среди ночи. Я ничего не понимаю, тру глаза, пока она спешно запихивает в дорожную торбу мои вещи.
— Они близко, Ада, — мама нервничает, но даже сейчас держится уверенно. — Ты должна бежать. Напрямик через заброшенные дома выскочишь в центр и пойдешь к дяде Элу. Он тебя ждет, ты поняла меня, милая?
— Что происходит? — я наконец просыпаюсь и теперь смотрю испуганно. Мама хочет, чтобы я бежала одна через заброшенные дома среди ночи?
— Милая, — мама заключает мое лицо в свои ладони. — Так надо. Нам угрожает опасность, я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Все будет хорошо, мы с папой придем за тобой, как только разберемся. Поняла меня?
— Нет, — мотаю я головой. — Я ничего не поняла, мне страшно, мам.
— Все будет хорошо, — она горячо целует мое лицо, повторяя эти слова, как заученные. — Ты умница, ты справишься. Будь осторожна, старайся не попадаться никому на глаза. Поняла меня?
Я киваю, мама улыбается, разглядывая меня так внимательно, словно пытается запомнить каждую черточку.
— Я люблю тебя, дочка. Просто помни, что мы с папой любим тебя больше всего на свете. И всегда будем любить. Поняла?
Я снова киваю, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Мне страшно, и я не хочу уходить. Словно догадываюсь, что больше никогда не увижу родителей. Потому что к нам в дом ворвутся оборотни и убьют их.
***
Пока я сижу, погрузившись в воспоминания последнего разговора с мамой, Мир успевает окопать участок под костер и начинает собирать ветки.
— Не хочешь помочь, фригидная? — интересуется, проходя мимо меня. Я молча откладываю узелок с орехами и иду собирать ветки в противоположную от него сторону.
Как бы там ни было, он оборотень. Возможно, судьба столкнула нас вместе на недолгое время. Но мы разойдемся и снова станем врагами. Он будет убивать наших солдат по приказу своего вожака, я буду убивать его волков, чтобы защитить наши земли. И это правильно.
Люди и оборотни не могут жить в мире, только в перемирии. Иногда оно длится долго, но всегда неизбежно кончается. Потому что оборотни не умеют жить с кем-то, кроме себе подобных. И потому что считают, что имеют право отнимать у других жизнь и дом в угоду собственным прихотям. Не стоит тешить иллюзий насчет Мира, нужно осознавать: если ему будет нужно, он избавится от меня, не сомневаясь ни секунды.
После обеда он уходит, а возвращается
— Только не говори, что ты настолько испорченная, что не ешь рыбу, — дергает он бровями.
— Я просто удивлена.
— Тут совсем рядом озеро. Рыба в нем водится, но мало.
Озеро — это отлично. Мне бы не помешало помыться, однозначно. Когда я буду способна выбраться из оврага. Я потрошу рыбу, пока Мир разжигает костер. Жарить приходится на палках, мы размещаемся вокруг огня в ранних сумерках.
Кроны деревьев нависают сверху, делая начало вечера темнее. Костер трещит, я смотрю на огонь, на время забывая о том, что происходит со мной. Просто погружаюсь в эту стихию, наслаждаясь видом, звуком, запахом. В какой-то момент кидаю взгляд на Мира и вижу, как он морщится, глядя на огонь. Между бровей складка, явно чем-то недоволен.
— Что-то не так? — спрашиваю его.
— Надо сделать перевязку. Надеюсь, за завтрашний день рана затянется полностью.
— Давай я помогу, скоро стемнеет, будет неудобно.
Рыбу приходит ненадолго отложить, мы перемещаемся к куче одежды, которую Мир принес сверху, вместе рвем ее на бинты. Он стягивает рубашку, я насыпаю на тряпку лекарство и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда Мир стягивает тельник.
Мы сидим рядом, и те несколько мгновений, пока лицо оборотня спрятано за одеждой, скольжу взглядом по его телу. В пальцах отчего-то начинает зудеть, мне хочется коснуться его, провести рукой по твердому прессу.
Я никогда не видела полуобнаженного мужчину так близко. Тем более такого: его тело совершенно. Сглотнув, поднимаю взгляд и встречаюсь с пронзительным взглядом карих глаз. Он же не видел, что я его рассматривала? Я ведь фригидная, это значит, что не только меня не замечают, но и я сама ничего не испытываю.
— Рана заживает хорошо, — бормочу, отводя взгляд.
Сердце в груди бьется подозрительно быстро, а во рту пересыхает. Зачем-то еще подсыпаю лекарство, пытаясь унять нервическое состояние внутри. Аккуратно накладываю ткань на рану, Мир тянет носом воздух, едва заметно морщась.
— Больно? — спрашиваю зачем-то, глядя на него.
Его лицо слишком близко, я судорожно выдыхаю, опуская взгляд на губы Мира, а потом облизываю свои. Он вздергивает бровь, а потом наклоняется ближе к моему лицу.
Я теряюсь. По-идиотски так. Расширяю глаза, приоткрываю рот, словно всерьез рассчитываю, что он меня поцелует. Сердце стучит уже так сильно, что оглушает. Как так, почему со мной такое происходит? Почему я хочу, чтобы он меня поцеловал?
Почему мой взгляд притягивается к его телу, как магнитом? Я ведь училась на курсе с парнями, и они были хороши собой, у них тоже были крепкие подкачанные тела, но ни один, после того, как я достигла восемнадцатилетия, не привлек меня. Даже в голову не приходило взглянуть иначе.