Проклятье Пифоса
Шрифт:
Эрефен шипела. Казалось, что её потяжелевшие и неуклюжие руки находились в световых годах от разума, но всё же астропатесса смогла отключить себя от трона. Она сделала шаг вперёд на ногах, сначала неподвижных как смерть, а затем лёгких, будто воздух. В голове гремел гром и трещало разбитое стекло, выли голоса адских отродий. Она отказывалась слышать их. В этот раз Эрефен не потеряла сознание. Она отсекла себя от варпа, предпочтя слепоту погружению во мрак. Голоса стали тише, но не умолкли. За ней следовали клочья нереальности — не тонкие как паутина и хрупкие как сон, который забываешь после пробуждения, но ядовитые, острые, цепкие, оставляющие неизгладимые шрамы
«Трус», — подумала она, отдаваясь гневу. — «Я не могу видеть. Я едва могу идти. Но ты продолжаешь прятаться. Ты — никто. Ты недостоин моего внимания»
Шёпот, ставший сильнее, не слушал её насмешек, голоса шелестели вокруг, терзая её восприятие угрозой внезапного появления. Когда Эрефен потянулась к посоху, то содрогнулась от внезапного зловещего предчувствия, но затем её левая рука сомкнулась на древке, а правая нашла трость.
— Вы не настоящие, — сказала она теням.
«Ещё нет», — прошептали они, обещая скорую встречу.
Она направила команду к руке, и та ударила тростью по полу. Звук принадлежал к другому миру, но был настоящим. Она ударила вновь и вновь, отбивая барабанную дробь с каждым шагом. Эрефен чувствовала впереди путь, окутанный змеящейся тьмой. Мраку не удержать её. Когда рука астропатессы прикоснулась к двери, то она ощутила прилив торжества. Распахнув дверь, Ридия ощутила в коридоре присутствие чего-то огромного, тяжёлого и реального, но родственного теням. Даже закрыв себя от имматериума, она чувствовала, как сущность впереди влияет на течения варпа. Эрефен шагнула назад и подняла трость, готовясь к бою. Противостоявшая ей сущность была огромной, а расколотые и мучительно непредсказуемые течения эмпиреев исказили её. Ридия понимала, что ей не победить, но всё равно намеревалась бороться до конца. Сущность заговорила.
— Госпожа Эрефен, не тревожьтесь.
Она опустила трость и оперлась на неё, частично от облегчения, частично от боли, пронзившей её от черепа вдоль спины. Это был голос Птеро, Гвардейца Ворона, и она чувствовала в нём отзвук своей усталости.
— Значит, на вас тоже напали.
— Напали на всех нас. Впрочем, напор на некоторых был более сильным.
— На псайкеров.
— Да, мы были одними из особых целей.
Эрефен была поражена и польщена его отрытым признанием и заметила уточнение лишь через мгновение.
— Одними из…?
— Есть и другие, не являющиеся псайкерами, и оказавшиеся в поле зрения нашего врага. Причины мне неведомы.
Эрефен вытянулась. Птеро был одним из Легионес Астартес, заслуживающим её всяческого уважения. Но сейчас астропатесса представляла Десятый Легион, и она не падёт. Натиск не прекратился, но стал фоновой осадой. Её щиты были сильны. Её воля была сильнее.
— Вы хотели поговорить со мной?
— Да. Вы согласны с тем, что нашего врага не победить одной лишь силой оружия?
Хотя Гвардеец Ворона и выбирал свои слова осторожно, Эрефен возмутила скрытая критика решений капитана. Однако, она понимала, что Птеро прав.
— Да.
— Полагаю, что вы сможете сыграть ключевую роль в нашей борьбе против такого врага.
— Я лишь астропат. Ничего более.
— Вы — астропат с выдающимися способностями. Ваше восприятие варпа яснее, чем у кого-либо ещё на этой планете. Это — сила.
— Я покорна Воле
— Как и все мы, — согласился Птеро. — Но вам уже приходилось не просто передавать сообщения.
— Чего ты хочешь? — Птеро был прав.
— Использовать ваш взгляд — не бесцельный, но агрессивный, способный уничтожить. Гибель «Каллидоры» стала следствием ваших трудов в той же мере, как и замысла капитана Аттика. Враг видит нас. Он знает нас. Он ищет наши слабые места и проверяет укрепления. Такая осада не может продолжаться вечно. Мы должны выследить врага, найти, где он прячется, а затем осадить его. Но мы должны знать, куда смотреть и куда нанести удар.
— Вы говорили с капитаном Аттиком?
— Не думаю, что его убедят мои предположения, но он послушает вас.
— А затем вы будете командовать войной из теней, — она выдавила из себя улыбку.
— Мы, Гвардейцы Ворона, тешим себя мыслью, что можем делать это с мастерством.
Птеро был прав. Аттик послушал.
Сказалось и то, что Эрефен смогла предложить конкретную стратегию. С рассветом враг отступил, оставив поле ящерам, которых, однако, становилось всё больше. Её разум очистился, и теперь Ридия могла осторожно открыться варпу. Просторы вокруг всё ещё выглядели разбросанными осколками муки, хорошо разглядеть удавалось лишь бури. Они были необъяснимыми — настолько огромными, что словно сливались в единое воплощение абсолютного Хаоса. Эмпиреи вздыбливались волнами, по сравнению с которыми само понятие гор казалось карликовым, а позади штормов таились жуткие намёки на цель, на разум. У Эрефен невольно возникало ужасное ощущение, что она видела труды врага непредставимой ненависти и силы. Она отвернулась от бурь прежде, чем мысль стала убеждённостью. Враг на Пифосе был и так достаточно опасен.
Ридия заставила себя вглядеться в помехи, разбивающие все попытки увидеть подробности варпа. Раскалывающие её видение на осколки, клочья, разорванную энергию, разделяющуюся, накладывающуюся, сталкивающуюся в безумной нелогичности. Сама попытка понять это была пыткой. Её разум пытался улететь прочь, но она взяла его в руки. Эрефен больше не пыталась увидеть то, что было за помехами. Астропатесса глядела на сами помехи. «Вот что я ищу. Отпечатки врага. Следы». Сама причиняемая боль была доказательством. Она охватила свои мучения, превратила их в компас и проследовала к их источнику.
Затем она поговорила с Аттиком.
Час спустя Эрефен вместе с сопровождающими её Железными Руками стояла на краю первой из ям.
— Ты уверена, что помехи исходят отсюда? — спросил капитан.
— Да.
Эрефен было тяжело даже говорить. Стоять так близко к эпицентру помех значило противостоять постоянному натиску. Она почти закрылась вновь, но разруха всё равно тянулась к ней, проникая через крошечную оставленную брешь. Это было ошибкой неприятеля. Так Эрефен могла протянуться к врагу. Так она могла ударить. Враг поплатится за свою дерзость.