Проклятье волшебной воды
Шрифт:
– Откуда знаешь?
– У меня брат заболел, – дернула плечом мисс Смитсон.
– У меня тоже, – выпалил Сэм. – Майклом его звали. Майкл Петерс. Может, слыхали, мисс…
– Маргарет. Мэгги Смитсон.
– А меня Сэмом звать. А его – Виктором Чесом.
– А что, – Мэгги остановилась, повернулась и в упор уставилась на Виктора, – он сам сказать не может?
Ее круглое лицо с вздернутым носиком, конопушками по щекам и с ямочкой на подбородке оказалось так близко, что Виктор задохнулся. Ему пришлось пойти зарабатывать деньги с восьми лет и времени на то, чтобы встречаться с девушками, не оставалось.
– Он… то есть, я хотел… я просто, – забормотал он. – Задумался. Вот. Ты где работаешь?
– В лаборатории. Живую воду анализируем и изучаем ее свойства в зависимости от того, какие в нее потом добавляются примеси. И как она реагирует на внешние раздражители. Живая вода – это ведь не просто особым образом очищенная и заряженная вода. Ее обрабатывают, иногда добавляя примеси или облучая… но это нудно и скучно. Я только анализы воды провожу, а работают с нею другие.
– А кровь мутантов, она…
– А это, – девушка внезапно рассердилась, – мое личное дело. И ты в него не суйся, понял? Все, пришли!
За разговором они отошли довольно далеко от ворот, углубившись в лабиринт каких-то складов и старых построек. Свернули за угол, оказавшись в узком проходе между забором и глухой стеной одного из складов. Тут был свален кучами мусор – разбитые бочки, ветошь, невесть откуда попавшие сюда прошлогодние листья, камни, палки, гнутые ржавые железки, среди которых узнаваемыми были только проволока и лошадиные подковы. Ширина прохода была всего в три локтя, и пробираться приходилось с трудом.
Забор тут тоже был каменным. Найдя выщербленный кирпич, Мэгги отсчитала от него несколько вниз, потом в сторону и, привстав на цыпочки, потянула на себя один из слагавших стену булыжников.
– Помогайте!
Втроем они легко и быстро вынули несколько камней, проделав проход, в который пролезли один за другим. Друзья оказались в тесном проулке между домами. Судя по всему, сюда выходили задние дворы и чья-то конюшня. Нырнув в щель, Мэгги повозилась, подтаскивая камни так, что снаружи мало, что можно было рассмотреть.
– Завтра утром буду возвращаться и на место поставлю, – сказала она. – Тут место глухое, почти не бывает никого.
– Ты здесь часто ходишь? – Виктор осмотрел кладку. Если не знать, что камни не закреплены раствором, ничего не заметишь.
– Я? Часто. И не только я. Все, кому с чистильщиками встречаться неохота, здесь лазают.
– И мутанты?
– Бывает, что и мутанты. Превращение ведь не сразу начинается. Какое-то время заболевший просто человек. Только чувствует себя странно – вроде как простудился или устал. Изменения начинаются потом. Сначала – внутри. У кого-то резь в животе днями не проходит, кто-то задыхается на ходу. Только потом снаружи. А чистильщики это заранее чувствуют и хватают всех подозрительных. Бывают, что и ошибаются, да. Только кто ж проверять-то будет…
– Проверяла?
– Я? – фыркнула девушка, но тут же сникла. – И моего брата никто проверять не стал. Забрали – и все.
Юноши
Мэгги не стала дожидаться, пока они заговорят. Она тряхнула выбившейся из-под косынки косой и уверенно зашагала по проходу до поворота, где махнула рукой:
– Ну, бывайте. Вам налево, мне направо.
И зашагала прочь, не дожидаясь ответных слов от юношей.
ГЛАВА 4.
Прошло несколько дней, и Роза уже успела увериться, что Джеймс все забыл. Кузен вел себя так, словно между ними не существовало негласного договора. Каждый день он ездил куда-то – либо один, зачастую возвращаясь очень поздно, либо с сэром Генри. Куда отправлялся отец – все в доме знали. Лорд Фрамберг жил не только на доходы от поместья, но и, вопреки традициям своего сословия, не гнушался тем, что в высшем обществе презрительно называли дополнительным заработком. С одной стороны, служить короне было почетно, но с другой стороны, если ты не заседаешь в парламенте, принимая законы, или не воюешь за империю, то уж лучше больше ничем не заниматься. Только это и считалось достойным для представителей высшего света. Заботы о поместье, охота, управление страной и война – вот все, чем должен интересоваться истинный саксонский лорд.
Лорд Фрамберг в этом отношении несколько отличался от остальных. Шерсть с его предприятий большими партиями расходилась не только по Британскому острову, но и далеко за его пределами. В обмен на нее из Вест-Индии везли хлопок, табак, сахарный тростник и прочую мелочь. Все это либо продавалось, либо перерабатывалось. Дел было много, работа требовала внимания, и сэр Генри редко, когда проводил дома весь день. Вечерами он отправлялся либо в клуб, либо на званый ужин. В такие дни его сопровождали супруга и дочь. Днем же леди Элинор писала письма, наносила визиты, посещала модисток и портних, готовясь к началу нового сезона. Роза была вынуждена помогать матери – как-никак, это ее второй сезон, ей придется конкурировать с дебютантками, а также, что еще важнее, с теми, кто в прошлые годы потерпел неудачу на матримониальном фронте и готов ради выгодного брака пуститься во все тяжкие.
С одной стороны, девушке нравилось перебирать образцы тканей, рассматривать альбомы с модными фасонами и часами бродить по магазинам. Но с другой стороны она не видела во всем этом особого смысла. Зачем покупать ей горы нового белья, зачем заказывать шесть шляпок самых причудливых фасонов и целых ворох платьев, если она почти помолвлена?
– Официально – нет, – говорила леди Элинор в ответ на робкие возражения дочери. – На первый бал сезона вы, моя милая, отправитесь как все. Мы с сэром Генри решили, что именно там вас и представят сэру Реджинальду.
– А сам сэр Реджинальд знает? – поинтересовалась девушка.
– Да, – заявила мать с такой уверенностью, что дочь почувствовала неладное. Неужели ее помолвка под угрозой? Нет, лорд Мортимер не был пределом ее мечтаний и героев сладких грез, как пишут в романах. Но знать, что тебя могут отвергнуть – это для любой женщины самое тяжкое оскорбление.
– Ну, во всяком случае, он прекрасно осведомлен о твоем существовании, о том, что ты – богатая наследница и о том, что его земли граничат с нашими.