Проклятье живой воды
Шрифт:
Нет, не надо об этом думать. У нее еще есть несколько дней, и она попытается спасти сына.
Ночью Виктору было плохо. Он лишь изредка забывался тяжелым сном, но потом боль накатывала волной, и юноша принимался метаться по постели со стонами, от которых у матери сжималось сердце. Если бы могла, она бы вскрыла себе вены, чтобы хоть так ослабить его боль. Но — увы. — ничего не помогало. А ночью аптеки закрыты. И разве есть на свете лекарство, способное утишить такую боль?
Перед рассветом она заставила сына подняться и кое-как дотащиться до погреба. Там было темно и неуютно, из углов тянуло запахом старых
К черту иллюзии. Все будет хорошо. Виктор выздоровеет. Она слышала про остальных заболевших. Те становились агрессивными, переставали узнавать родных, у них исчезала речь, и люди быстро превращались в тупых животных. Однако, Виктор не таков. Он не поглупел. Он узнавал мать и тянулся к ней, как младенец. В его прищуренных глазах, наполовину утонувших в складках перерожденной плоти, светился разум — боль, страх и слабая тень надежды. «Ты ведь поможешь мне, мама?» — читала в них миссис Чес. И он пытался с нею разговаривать. Правда, речь его звучала невнятно, словно горло отказывалось повиноваться. О многом приходилось догадываться по движению губ — только они и остались прежними.
Верна хлопотала половину ночи и все утро едва ли не до полудня, за повседневными делами заставляя себя отвлечься от того, что ожидало ее в будущем. Сын заболел. Он заразился какой-то гадостью на проклятой фабрике лорда Макбета и превратился в мутанта. Превращение еще только началось, пока его еще можно принять за проказу, но оно будет прогрессировать. И тогда его заберут, как забирают всех мутантов. Официально — на лечение. Хотелось бы верить, что на лечение, потому что ходят слухи о разработке нового лекарства. И его даже на ком-то испытывают… а что пока не слышно о тех, кто выздоровел — так много ли она знает?
Незадолго до полудня, когда Виктор забылся-таки глубоким сном измученного борьбой и болезнью человека — сном, после которого у других заболевших знаменуется начало выздоровления — Верна все-таки выбралась из подвала. Она устала. Тело ломило. Кружилась голова, веки закрывались сами собой. Но надо было жить и делать вид, что все в порядке. Тогда ее оставят в покое, дадут ей шанс…
И она принялась хлопотать по хозяйству, как ни в чем не бывало, даже, присев у окна с приготовленным для починки бельем, перекинулась парой фраз с кем-то из соседок, когда увидела эту девушку.
Собственно, если бы не толстая русая коса, девушкой ее признать можно было с трудом. Мужские штаны, короткие сапожки, рабочая блуза, поверх которой на плечи, несмотря на теплую погоду, накинута кожаная куртка, отороченная вылезшим линялым мехом. Голова повязана платком с узлом на затылке. На шее болтается что-то вроде полумаски, только для нижней части лица. И вместительная кожаная сумка через плечо.
Девушка
В какой-то миг их взгляды встретились, и девушка решительно шагнула вперед.
— Простите, мне нужна миссис Чес. Мне сказали, что она живет в доме номер пять по улице Кэт-стрит. Это… — взгляд девушки скользнул по табличке с цифрой «5».
— А вы кто?
— Меня зовут Маргарет Смитсон. Я работаю старшим лаборантом на фабрике «Макбет Индастриз». И я хотела…
— Мне не о чем разговаривать с Макбетами, — отрезала Верна. — Мисс Смитсон, у меня много дел, болтать мне некогда.
— Но я только хотела узнать, что с Виктором.
— С ним все в порядке, — отрезала Верна.
— Но его сегодня не было на фабрике. Сэм Петерс искал его все утро, до начала смены. Спрашивал у мистера Уильямса — это старший мастер и управляющий шестого цеха, где работал ваш сын. — но тот ничего не знал. Я узнала случайно. Что с Виктором, миссис Чес? Он… заразился?
Верна попятилась, отступая от окна. Ей показалось, что это слово прозвучало, как грохот взрыва, на всю улицу.
— Нет. Он… просто простыл. Обычная простуда. Ничего страшного.
— Правда?
— Истинная. Я мать. Я знаю, что с моим ребенком. И сумею справиться без посторонней помощи.
То, что два утверждения из трех были ложью, Верна старалась не думать. Но, кажется, ей удалось убедить эту мисс Смитсон.
— Вам надо показаться врачу, если это простуда, — она переступила с ноги на ногу. — Я могу сказать в конторе, что Виктор Чес болен. Может быть, вам смогут оплатить лечение… частично…
Голос ее замер на вопросительной ноте, и Верна кивнула:
— Попытайтесь, мисс.
Деньги им могут понадобиться.
После ухода девушки Верна полезла в кубышку. Деньги она хранила в старом кошельке под подушкой и всякий раз перепрятывала в новое место, если случалось уходить из дома. Банкам женщина не доверяла — во-первых, они принадлежат сильным мира сего, а те только и думают, как бы вытянуть из бедняков побольше денег. Во-вторых, у нее не так много наличных, чтобы их можно и нужно было хранить в банке. Да и понадобиться они могут в любой миг. А если банк в эту минуту будет закрыт или внезапно лопнет? Плакали тогда ее денежки. Нет, под подушкой надежнее.
Несмотря на то, что в последние два месяца Виктор получал много денег, Верна не смогла избавиться от привычки экономить, откладывая каждый пенни и радуясь, если удавалось потратить хотя бы на полпенса меньше, чем рассчитывала. В результате, у нее скопилась приличная сумма — целых двенадцать фунтов, восемь шиллингов и шесть пенсов. Эх, если бы не пришлось раздать долги и заплатить за жилье за полгода вперед, было бы больше, почти двадцать фунтов. Но все равно набралось достаточно.
Два фунта с мелочью Верна оставила, а остальное уложила в кошелек. Она понятия не имела, сколько стоит прием у хорошего доктора, поскольку до сего дня предпочитала пользоваться услугами благотворительной лечебницы, где цены были чисто символическими, а по понедельникам вовсе устраивался бесплатный прием. Правда, за лекарства приходилось платить из своего кармана, но десять фунтов — это такая огромная сумма. Ее не может не хватить.